Испорченный кабинет. Развязка.

[Фимка]

Готовься... Легко сказать! Фимка несколько раз прерывисто вздохнул, заглатывая воздух, опустил голову, подошел к лавке, оглянулся на завуча и стал непослушными руками расстегивать ремень, а потом потянул вниз брюки вместе с трусами.
- Галина Николаевна, а может не надо? - ощущая холодок на голой попе, прикрывая ее рукой и ощущая, как брюки сами под своей тяжестью медленно сползают вниз, мимо колен к щиколоткам, еле-слышно произнес мальчик. - Я понял все, я больше не буду...

[Галина Николаевна]

- Я рада, Ефим, что ты все понял и очень надеюсь, что больше ничего подобного не повториться. Но, чтобы у тебя запомнилось, отложилось в памяти, чтобы и мыслей никогда таких не было, придется тебе пройти через это.

- Давай Ефим. Я знаю, ты все выдержишь, - к этому времени я составила неплохой букетик из трех отличных розог.

[Фимка]

Ну, вот... Фимка, стараясь не глядеть на розги и чувствуя, как поджимается все внутри, с голой попой вместе, потер ее ладошкой, неловко забрался на лавку и улегся на живот. Ой, мамочка...

[Галина Николаевна]

Зафиксировав эластичным бинтом руки, ноги и талию Ефима, я взяла розги и встала сбоку. Приложив на несколько секунд «букетик» к попе, я примерилась, к тому же я дала возможность мальчику прочувствовать его.

Розги взметнулись вверх и, тонко просвистев, звонко приземлились на попе, оставляя за собою след виде трех красных полосок.

- Раз, - сказала я, замахиваясь для следующего удара.

Вновь неприятный звук и новые красные полоски перечертили наискосок белую попу Фимки, - Два.

- Не будем больше рисовать на портретах великих математиков! – Вжик.

- Не будем портить кабинет! – Вжик.

[Фимка]

Почувствовав, как завуч стягивает щиколотки бинтом, Фимка зажмурил глаза, поняв, что уже все, теперь деваться вообще некуда! Сразу захотелось вскочить и выбежать из комнаты, куда глаза глядят. Куда уж тут... Фимка немного поерзал, пока еще было можно, пробуя насколько вообще он может двигатся. Да-а... Поняв всю свою полную беспомощность, Фимка зажмурил глаза еще сильнее, даже нос сморщился, затаил дыхание, ощутив на своей попе влажное прохладное прикосновение и тут же услышал тонкий знакомый писк...

Розги взметнулись вверх и, тонко просвистев, звонко приземлились на попе, оставляя за собою след виде трех красных полосок.

- Раз, - сказала я, замахиваясь для следующего удара.

- Ав, - мальчишка глотнул воздуха и поддернулся вперед. – Уйй...

Ой, как обожгло! Что же мне теперь...

Вновь неприятный звук и новые красные полоски перечертили наискосок белую попу Фимки, - Два.

- Ааай! – Фимка взвизгнул, приоткрыл глаза и попытался выдернуть руки, чтобы защитить свою вздрагивающую вверх попу.

- Не будем больше рисовать на портретах великих математиков! – Вжик.

- Не будем портить кабинет! – Вжик.

- уууу, - Розги свистели не останавливаясь и мальчик тонко заголосив, начал возиться по лавке влево-вправо, пытаясь хоть на миллиметр ускользнуть от жгучих прикосновений гибких березовых прутьев. Мамочка, я же не хотел...

[Галина Николаевна]

Я дала парню небольшую передышку и, дождавшись, когда он более менее успокоится, замахнулась. Вслед за рукой ввысь взметнулся пучок гибких, хлестких прутиков. Описав в воздухе полукруг он со свистом лег на обе половинки, плотно обняв их. Вжик.

Вновь взлетел березовый «букетик». И через мгновение он уже приземляется то на левую, то на правую ягодицу, то на обе вместе.

- Не шляйся по ночам! – Вжик. Вжик. Вжик.

- Ночью нужно спать! - Вжик. Вжик. Вжик.

И вот уже почти вся поверхность попы украшена красными, а кое-где бурыми полосками.

[Фимка]

Фимка, поддергивая руками и ногами, безуспешно пытался выпутаться и елозил по лавке, ревя громко, во весь голос, то спускаясь до протяжного нытья, то вздымаясь до отчаянного визга.

- Да не буду большеее... аай... Рисовать не буду... иии... Ничего не будуууу.... Гыыыы!!! Ай-ай-ай-ай-аай! Ой, не буду больше ияаааа...

Розги жалили, кусались, обжигали, не давая Фимке расслабится, то обволакивая попу больнючим вспыхивающим ожогом, то просто добавляя жару, и мальчишке уже казалось, будто он вообще не живет, будто он давным-давно в другом мире, если бы не спокойный, размеренный голос завуча и ее рука, ритмично подкрепляющая новыми и новыми стежками свои нравоучения. Через некоторое время мальчик, устав от бесполезной борьбы с бинтами и скамейкой, успокоился, размяк, приник плотнее к лавке и принимая теперь уже только одной вспухшей и подрагивающей попой очередную горячительную порцию прутьев, начал тихонько и прерывисто подвывать, толком не понимая, что говорит и судорожно всхлипывая от ринувшихся на волю слез...

- Ввыы... Не надо большеееее... ыы... Крем не буду тоже яяаа...

[Галина Николаевна]

- Вот и хорошо, что ты все понял, осознал. Так же я хочу, чтобы ты надолго запомнил свои обещания.

Я встала на другую сторону и вновь пустила в пляс букет березовых прутьев. Теперь зоной моего внимания была не только красная, а кое-где малиновая область попы, но и верхняя часть бедер. Боль от розог пройдет, а вот следы будут некоторое время напоминать о нашей встрече.

- Двенадцать! – Вжик.

- Тринадцать! – Вжик.

- Четырнадцать! – Вжик.

- Пятнадцать! – Вжик.

Ну, вот и все. Я отложила растрепавшиеся розги в сторону и стала отвязывать мальчика.

- Все Ефим. Все. Основную часть наказания ты выдержал молодцом. Я надеюсь, что и дальше ты продержишься также.

Освободив окончательно Фимку от бинтов, я помогла ему подняться

- Все. Эта часть наказания уже позади. А теперь вот возьми успокаивающий крем, - я протянула новый тюбик, - Иди в ванную, умойся, приведи себя в порядок, а я тебя здесь подожду.

[Фимка]

- Вот и хорошо, что ты все понял, осознал. Так же я хочу, чтобы ты надолго запомнил свои обещания.

- уууй, не надаа... – завывал мальчишка, задыхаясь от собственного плача. Ой, запомню! Ой, зачем я это все... Вопли и свист розог прекратились одновременно, а затем в комнате наступила гулкая божественная тишина, прерываемая лишь надрывными негромкими фимкиными всхлипами. Неужели все? Фимка лежал на лавке, чувствуя как медленно отпускает попу жгучая навязчивая боль.

- Ныы, - тихо ревел от обиды и беспомощности мальчик, ощущая, как к нему снова возвращается способность двигаться, не торопясь слезать со своего места. Хотелось просто полежать, потому что больше не свистят эти гадкие розги и не вспыхивают на попе огненным цветком. Сколько же я получил? Завуч говорила про пятнадцать. Нет, не может быть, Фимке показалось будто не пятнадцать было, было все пятьсот, миллион там было, а сама Галина Николаевна порола его вечность... Наконец, мальчишка сполз и дрожащими руками стал нашаривать снизу сбившиеся брюки, которые к тому же никак не хотели подниматься, по пути ощущая вспухшие горячие рубцы на своей, отдающей жаром, голой попе.

- Все. Эта часть наказания уже позади. А теперь вот возьми успокаивающий крем, - я протянула новый тюбик, - Иди в ванную, умойся, приведи себя в порядок, а я тебя здесь подожду.

Даже не застегивая ремня, мальчик, машинально приняв тюбик, тут же бросился в ванную бегом, стыдясь не то что бы спросить, что еще за наказание от завуча его ждет, а даже посмотреть заплаканными глазами на Галину Николаевну. Правда, в ванной комнате его хватило лишь на то, чтобы включить воду, взглянуть на себя в зеркало, после чего Фимка, обессилено опустившись в угол, уткнулся головой в колени, прикрыл лицо руками и во весь голос разрыдался...

[Галина Николаевна]

Я прибрала все вокруг, подмела отлетевшие кончики розог, поправила скамейку, а сами розги выкинула в специальный контейнер. Сделав очередную запись в журнале наказаний, я взяла мобильник и выяснила готовность объекта №1. Он был приготовлен и уже ждал к себе гостей.

Выждав еще минут десять, я постучала в ванную. Непрекращающийся шум воды уже на протяжении нескольких минут стал меня беспокоить.

- Ефим, ты живой? С тобой все в порядке?

[Фимка]

Фимка уже выплакался, вставать совершенно не хотелось. Отвечать не хотелось тоже. Ничего ему не хотелось. Мальчик чувствовал себя совершенно одиноким и чужим в этом мире, да еще ужасно саднила высеченная попа. Поэтому он не ответил, и остался сидеть на корточках на прохладном полу, уткнувшись носом в сложенные руки, все еще изредка и тихо всхлипывая, утирая нос и возвращая голову обратно. Домой хочу...

[Галина Николаевна]

Не получив ответа на свой вопрос, я с волнением открыла дверь в ванную. Живой…

- Ефим, Фима… - присев на корточки рядом, я обняла мальчика за плечи и притянула к себе, – Иди сюда…

- Ну, вот скажи зачем ты полез в кабинет математики? Стал изукрашивать его. Ведь это явно не твоя идея была. Но тебя позвали, ты согласился и вот результат… Почему ты не сказал – нет. У тебя, что, своей головы на плечах не существует? И вроде ты и парень хороший, умный и сообразительный, и учится можешь на пятерки, но лень матушка… Ефим, давай-ка берись за свой ум, и хватит жить чужим умом. Слышишь? Я хочу тобой гордиться.

- А теперь, давай, потихонечку вставай, поднимайся и пойдем.

[Фимка]

Неожиданно для себя Фимка прижался к завучу так плотно, что услышал частое биение собственного сердца.

- Не знаю... Почему... - подвсхлипывая отвечал ей Фимка. - Сейчас... Только ремень... вот только застегну...

Фимка приподнялся, вытер глаза, застегнул ремень и подрагивающим голосом спросил:

- А куда... теперь идти...

[Галина Николаевна]

- Пойдем, сейчас сам все увидишь.

Взяв за руку Сорокина, мы вместе вышли из комнаты для наказаний и пошли в сторону столовой.

[Фимка]

Размякший Фимка послушно шел сбоку от Галины Николаевны, не успевая за поступью завуча и иногда от этого запинаясь. Куда меня ведут... Зачем... Ну, ведь выпорола уже.. Чего мне еще будет? Вопросы оставались без ответа, а спросить Фимка боялся. Больше всего сейчас мальчику хотелось оказаться одному, лучше в своей комнате, улечься на кровать и тихо полежать, уткнувшись в мягкую подушку. Молча тихо полежать...