Педсовет. Персональный вопрос лицеиста И.Шпелера. Обсуждение

[Илья Шпелер]

Шпелер старший молча влепил сыну короткую затрещину. Со стороны казалось, что он лишь слегка прикоснулся к мальчишке, но учитывая силищу Бориса Яковлевича, затрещина была далико не слабой.
Илья отлетел на пару метров.
- Руки не распускай! - не совсем логично сквозь зубы процедил папаша.

Илья злобным зверьком глянул на отца, потирая немного гудящую голову. Этого следовало ожидать. И оно того стоило! Значит - уел! Злится. И, конечно, не из-за этого новенького - из-за нее, Эллы-гадины!

- Это она звонила, да? - букрнул Илья, все еще не отпуская голову. Кажется, будет синяк. Или шишка.

- И че сказала? "Ми-и-илый, не забу-у-удь, у нас сегодня приё-ё-ём, ты уж там побыстре-е-ее, а то опозда-а-аем", да? - зло, но похоже передразнил Илья мачеху.

[Шпелер Б.Я.]

- Это она звонила, да? - букрнул Илья, все еще не отпуская голову. Кажется, будет синяк. Или шишка.

- И че сказала? "Ми-и-илый, не забу-у-удь, у нас сегодня приё-ё-ём, ты уж там побыстре-е-ее, а то опозда-а-аем", да? - зло, но похоже передразнил Илья мачеху.

- Примерно так! И я, пожалуй, с ней согласен. Нечего тянуть. !
С этими словами Шпелер-старший сгреб своего отпрыска в охапку. Звякнула, отлетев пряжка ремня, горошинами посыпались на пол пуговицы. Через несколько секунд, неуспевший опомниться Илюха был прочно зажат между стальных бедер папы. Брюки беспомощно болтались около коленок.
Мальчишечьи трусики были разорваны медвежьими ручищами Бориса Яковлевича на две половины, выставив на всеобщее обозрение то, что под ними скрывалось...

[Илья Шпелер]

- Примерно так! И я, пожалуй, с ней согласен. Нечего тянуть. !
С этими словами Шпелер-старший сгреб своего отпрыска в охапку. Звякнула, отлетев пряжка ремня, горошинами посыпались на пол пуговицы. Через несколько секунд, неуспевший опомниться Илюха был прочно зажат между стальных бедер папы. Брюки беспомощно болтались около коленок.
Мальчишечьи трусики были разорваны медвежьими ручищами Бориса Яковлевича на две половины, выставив на всеобщее обозрение то, что под ними скрывалось...

Резкая перемена в ситуации немедленно повлекла за собой и резкую перемену в поведении мальчика. Гадина-мачеха оказалась тут же позабыта, а крепко зафиксированный в отцовском захвате Илья возмущенно заверещал:

- А-а-а! Отпусти! Не смей! Пусти немедленно!

И принялся бешено извиваться, вырываться и пытаться натянуть брюки на место.

[Шпелер Б.Я.]

Резкая перемена в ситуации немедленно повлекла за собой и резкую перемену в поведении мальчика. Гадина-мачеха оказалась тут же позабыта, а крепко зафиксированный в отцовском захвате Илья возмущенно заверещал:

- А-а-а! Отпусти! Не смей! Пусти немедленно!

И принялся бешено извиваться, вырываться и пытаться натянуть брюки на место.

- Не дергайся! И не ори! Тебе зрителей мало? Сейчас вся школа сбежится. Шпелер-старший левой рукой ухватил руки мальчишки, а правой вытянул из брюк Ильи ремень. Ремень ему не понравился - показался слишком хлипким. Тем не менее Брис Яковлевич размахнулся и ремень звонко впечатался во внешнюю часть левой ягодицы мальчишки.
Взмах - и на правой ягодице тоже появилась багровая полоса.

[Илья Шпелер]

- Не дергайся! И не ори! Тебе зрителей мало? Сейчас вся школа сбежится. Шпелер-старший левой рукой ухватил руки мальчишки, а правой вытянул из брюк Ильи ремень. Ремень ему не понравился - показался слишком хлипким. Тем не менее Брис Яковлевич размахнулся и ремень звонко впечатался во внешнюю часть левой ягодицы мальчишки.
Взмах - и на правой ягодице тоже появилась багровая полоса.

- Пусть сбежится! - сквозь выступившие слезы прокричал Илья, - Не имеешь права - здесь! Я орать буду!

[Шпелер Б.Я.]

- Пусть сбежится! - сквозь выступившие слезы прокричал Илья, - Не имеешь права - здесь! Я орать буду!

- Тогда ори громче. Тебе полезно. А "здесь" это только начало. А продолжение будет в специально отведенном в вашем Лицее месте .
Первый наплыв ярости прошел и Шпелер говорил холодным, просто ледяным тоном. Кому-уому, а Илье было отлично известно, что означает такой тон.
Ремень рассекал воздух и с хлюпаньем впечатывался в ягодицы сына, постепенно подбираясь к черте, разделяющей две половинки многострадального мальчишеского зада. Стежки ложились ровно. Словно восходящее солнышко румянило попу мальчика, от краев к серединке.

[Ваня]

Сначала Ваня услышал крики в коридоре, а выглянув из комнаты, увидел такое, чего еще не видел в лицее ни разу – порку. Он, действительно, ни разу не видел как кого-то секут, даже Галина Николаевна, после той замечательной истории с Алехандро, сначала вытурила его из «рыдальни», а уж потом принялась за Шпелера.
Сейчас за Шпелера принялись опять и выглядело это подавляюще.

Ремень рассекал воздух и с хлюпаньем впечатывался в ягодицы сына, постепенно подбираясь к черте, разделяющей две половинки многострадального мальчишеского зада. Стежки ложились ровно. Словно восходящее солнышко румянило попу мальчика, от краев к серединке.

Ваня, как всегда, опережал своими действиями, собственные мысли. Ему хватило трех-четырех секунд, чтобы взвести арбалет (не забудем, подарок Ильи), даже не на полную натяжку. Установить в желоб стрелу, выскочить из комнаты и вернуться в коридор. Прицелиться.
Вжжии!
Стрела попала точно-точно в кнопку противопожарной сигнализации, неподалеку от места наказания. Достойный выстрел, но не такой и трудный: красная кнопка была идеальной мишенью.
Вой сирены в коридоре многократно перекрыл звуки экзекуции.

[Илья Шпелер]

Ремень рассекал воздух и с хлюпаньем впечатывался в ягодицы сына, постепенно подбираясь к черте, разделяющей две половинки многострадального мальчишеского зада. Стежки ложились ровно. Словно восходящее солнышко румянило попу мальчика, от краев к серединке.

Илья не в полной мере выполнил свою угрозу: орать он не стал, но продолжал отчаянно вырываться (увы, ему еще расти и расти, прежде чем у него появится хоть шанс против Шпелера-старшего) и требовать:

- Пусти! Пусти, говорю! Ыммм! Не имеешь права! Пусти! Пусти!

Ваня, как всегда, опережал своими действиями, собственные мысли. Ему хватило трех-четырех секунд, чтобы взвести арбалет (не забудем, подарок Ильи), даже не на полную натяжку. Установить в желоб стрелу, выскочить из комнаты и вернуться в коридор. Прицелиться.
Вжжии!
Стрела попала точно-точно в кнопку противопожарной сигнализации, неподалеку от места наказания. Достойный выстрел, но не такой и трудный: красная кнопка была идеальной мишенью.
Вой сирены в коридоре многократно перекрыл звуки экзекуции.

Внезапная тревога оглушила мальчишку. К тому же, вдобавок к ее завываниям, немедленно включилась система автоматического пожаротушения и, в результате, прямо в коридоре начал накрапывать мелкий дождичек, грозящий в скором времени превратится в настоящий ливень!

[Шпелер Б.Я.]

Так не бывает! Прямо вот так сразу и пожар. Первое желание Бориса Яковлевича было отправить сына в рыдальню, а самому разобраться что к чему. Но вдруг в самом деле пожар?
Шпелер-старший прекратил стегать сына ремнем. Вынул мобильник и набрал телефон охраны Лицея.
- Че там у вас, братаны? Почему тревога?
Выяснив, что сигнал поступил с кнопки расположенной неподалеку, Борис Яковлевич направился туда. Илюха, которого он крепко держал за руку, тащился вслед путаясь в спущенных брюках.
Вот и кнопка. Разбитое предохранительное стекло и валяющася неподалеку стрела с резиновым наконечником. Шпелер-старший хмыкнул. Подобрал стрелу. Снова набрал охрану.
- Все, братаны, отбой! Это пацан какой-то стрелу пустил.. Какую? Ну как у этих... Индейцев. Вот и разбирайтесь. За что вам бабки платят?
И уже не отвлекаясь на мелочи поволок сына в комнату для наказаний.

[Алла Александровна]

Шпелер-старший хмыкнул. Подобрал стрелу. Снова набрал охрану.
- Все, братаны, отбой! Это пацан какой-то стрелу пустил.. Какую? Ну как у этих... Индейцев. Вот и разбирайтесь. За что вам бабки платят?
И уже не отвлекаясь на мелочи поволок сына в комнату для наказаний.

Нет уж, хватит с Ильи на сегодня... ему только отцовского гнева в столь выраженной форме не хватает.

Я встретила обоих Шпелеров у дверей "рыдальни".
-Простите, Борис Яковлевич, могу я поговорить с Вами? Это очень важно.

[Шпелер Б.Я.]

Очередная защитница! Поэтому и бардак развели, что добренькие больно. Шпелер-старший аккуратно, словно вазу из китайского фарфора, поднял Аллу Александровну и отставил в сторонку от двери рыдальни. Затем приоткрыл дверь, и поддав под зад коленом, направил отпрыска внутрь помещения, бросив в качестве напутствия:
- Готовься!
Затем изобразив на лице подобие улыбки повернулся к опешившей учительнице:
- Я вас внимательно слушаю.

[Алла Александровна]

Очередная защитница! Поэтому и бардак развели, что добренькие больно. Шпелер-старший аккуратно, словно вазу из китайского фарфора, поднял Аллу Александровну и отставил в сторонку от двери рыдальни. Затем приоткрыл дверь, и поддав под зад коленом, направил отпрыска внутрь помещения, бросив в качестве напутствия:
- Готовься!
Затем изобразив на лице подобие улыбки повернулся к опешившей учительнице:
- Я вас внимательно слушаю.

Немало труда стоило мне хотя бы сделать вид, что все нормально. Какой смысл с ним ругаться? Только разозлится и сильнее Илюхе всыпет.. Поэтому пришлось взять себя в руки и постараться умилостивить грозного Шпелера-старшего.

-Дорогой Борис Яковлевич! Видите ли, на педсовете слишком мало было сказано о положительных качествах Ильи. А ведь он - очень хороший. Он умный, очень ответственный (интересно, у меня нос, как Пиноккио не вырастет? За неправду?), очень одаренный мальчик. И Вы знаете, он очень похож на Вас... не пасует перед трудностями, решительный, может быть, иногда чрезмерно горяч, но ведь это пройдет, верно? У Ильи сильный характер, он прекрасно держит себя в руках, но.. но все же еще ребенок. Вы знаете, он так часто вспоминает Вас... и такими теплыми словами... Он так ценит Ваше мнение... Борис Яковлевич, я прошу Вас не наказывать сегодня Илью. Особенно здесь, в "рыдальне". Понимаете, для него это может обернуться только обидой, урок ему сейчас будет усвоить трудно. Пожалуйста, не наказывайте сейчас сына.

[Шпелер Б.Я.]

-Дорогой Борис Яковлевич! Видите ли, на педсовете слишком мало было сказано о положительных качествах Ильи. А ведь он - очень хороший. Он умный, очень ответственный (интересно, у меня нос, как Пиноккио не вырастет? За неправду?), очень одаренный мальчик. И Вы знаете, он очень похож на Вас... не пасует перед трудностями, решительный, может быть, иногда чрезмерно горяч, но ведь это пройдет, верно? У Ильи сильный характер, он прекрасно держит себя в руках, но.. но все же еще ребенок. Вы знаете, он так часто вспоминает Вас... и такими теплыми словами... Он так ценит Ваше мнение... Борис Яковлевич, я прошу Вас не наказывать сегодня Илью. Особенно здесь, в "рыдальне". Понимаете, для него это может обернуться только обидой, урок ему сейчас будет усвоить трудно. Пожалуйста, не наказывайте сейчас сына.

Вот так значит. Трудно усвоить... Усвоит как миленький!!
- Знаете, как вас.. Алла Александровна... Если бы вы могли справится с этими... И с моим сыном в том числе, надобности вызывать меня вовсе не было. А потому... Идите... Идите отдыхайте... Это мой сын и решать как его наказывать мне! Вопросы?! А раз вопросов нет - до свидания!!!

А девчонка ничего!! Приодеть, так пожалуй получше Эллочки будет. И добрая... Этого засранца драть надо... А она заступается... Интерересная девчонка...

Шпелер старший подмигнул Алле Александровне и проследовал за сыном в рыдальню:

- Быстро задницу заголил!!! И на скамью!!! Я тебя научу как себя вести. А то заступаются... Девчонки!!! Их самих драть надо!!! Не доросли еще!!! Детей воспитывать!!!

Шпелер-старший закрыл дверь за собой на замок.

[Илья Шпелер]

Шпелер старший подмигнул Алле Александровне и проследовал за сыном в рыдальню:

- Быстро задницу заголил!!! И на скамью!!! Я тебя научу как себя вести. А то заступаются... Девчонки!!! Их самих драть надо!!! Не доросли еще!!! Детей воспитывать!!!

Шпелер-старший закрыл дверь за собой на замок.

Тут до Шпелера, наконец, в полном объеме дошло, что сейчас, просто уже вот-вот, все и начнется. И это будет не как в коридоре, где Илья испытывал скорее злость и возмущение, и не как на обычной лицейской порке, пусть даже и розгами, где немного потерпел - и свободен. И даже не как тогда, в актовом зале, где страх и даже стыд в какой-то мере компенсировался отчаянной бравадой и рисовкой перед аудиторией.

Здесь рисоваться не перед кем.

Сейчас будет больно. По-настоящему больно. Очень больно. Не только телесно, хотя Илья знал, что в лицее так, как папа, никто бить не умеет. Главное было не это. Папа - единственный и самый родной человек на свете. Но он - жалеть не будет. Никакой надежды на пощаду - это было незыблемое правило. Илья знал, что отец его любит. Но в такие минуты ему начинало казаться, что он его ненавидит и это было тяжелее всего, хуже всего, страшнее всего.

Похолодев, мальчик раздевался, суетливо расстегивая пуговицы негнущимися пальцами. На глаза уже наворачивались слезы. Не от страха - от безнадежности. Он повиновался, отдавая себя полностью на волю отца, зная, что участь его будет ужасна. Из головы вымело все мысли. На этот раз - совсем все. Ни одной спасительной зацепки.

Шпелер-младший, наконец, закончил с одеждой, сложил ее, встал, совершенно не стесняясь отца, около скамьи. Помедлил немного. Сказал срывающимся голосом, хрипло и жалобно:

- Папа! Пожалуйста, папа...

Встретил взгляд отца, понурился, лег животом на скамью, вытянув руки и ноги. Закусил губу. Всхлипнул. Замер.

[Алла Александровна]

Шпелер-старший закрыл дверь за собой на замок.

А я осталась стоять у запертой двери. Очень, очень хотелось заплакать. Я, значит, не справляюсь. Я, понимаете ли, детей воспитывать не умею. А он - умеет!

Все-таки, наверное, лучше пойти к себе.... потом зайду к Илье, не надо оставлять его одного сейчас.... А со старшим Шпелером разговаривать бесполезно. И что он такой злой? Так рассуждая, я немного успокоилась. Ладно, скоро они закончат.