Педсовет. Персональный вопрос лицеиста И.Шпелера. Обсуждение

[Илья Шпелер]

- ...Вот такая удручающая картина получается у нас по поведению, - подвел итог директор долгому перечислению фактов безобразного поведения лицеиста Шпелера, занявшему всю первую часть его все боле и более эмоционального выступления , - Вы поймите, Борис Яковлевич, учителя просто стонут от него! Каждая вторая жалоба на поведение учеников, с которыми ко мне приходят - на Илью Шпелера. Если в лицее ЧП случилось - Илья Шпелер. Сорван урок - Илья Шпелер! Драка на перемене - опять Илья Шпелер! И дело даже не в том вопиющем случае с кабинетом математики, из-за которого Вы приехали! Дело - в общем подходе к вопросам дисциплины.

Директор перевел дух, отпил воды из стакана и обвел взглядом собравшихся. Вдоль длинного стола для заседаний сидели учителя. Перед многими лежали папки с бумагами, некоторые даже что-то помечали в них. Большинство слушало внимательно и заинтересованно - тема была животрепещущая. В торце стола, в отдалении, стоял, свесив голову рыжий виновник "торжества". Глаз его не было видно - только взлохмаченная огненная шевелюра да опущенные плечи. Да, сейчас он не выглядел хулиганом и разбойником - он был просто провинившийся мальчик, ожидающий возмездия за свои грехи, не больше. Но там, за дверью, в коридорах учебного и спального корпусов, во дворе лицея и в парке - это был монстр, не знающий даже слова такого - дисциплина.

Директор перевел взгляд на отца мальчика, сидевшего ошую в кресле у стены, и немного оробел.

Борис (или Бенцион) Яковлевич Шпелер был человеком гигантской комплекции. Рост под два метра, плечи неимоверной ширины, кулаки со средних размеров глобус. Черные с заметной проседью волосы подстрижены коротко, лицо обрамлено густой столь же благородно седоватой бородой. Сейчас он мрачно посматривал то на директора лицея, то на сына и взгляды эти не предвещали ничего хорошего. Причем Директору временами казалось, что туго придется ему, а не мальчишке напротив.

Вместе с тем, в ходе общения с отцом одного из своих самых проблемных учеников, директор лицея неожиданно выяснил для себя, что угрюмое впечатление, производимое бизнесменом, вполне уживается в его характере с высокой образованностью, особенно в сфере приложения своих интересов. Но и вне ее Борис Яковлевич был вполне начитанным, умным и внимательным собеседником. К тому же оказалось, что Шпелер-старший относится к тому типу родителей, которые смотрят учителям в рот. И в ситуации, когда против слова учителя стоит слово его собственно любимого сына, то вопроса кто прав для него не существовало.

Директор откашлялся и продолжил:

- Конечно, мы применяем все имеющиеся в нашем арсенале меры воздействия, но увы, это не всегда приводит к ожидаемому результату... Теперь об учебе. По некоторым предметам Илья успевает очень хорошо, даже блестяще! Математика, история, литература, физика... Но зато на другим, таким как химия, биология, иностранный язык - такое впечатление, что он на них просто плюет!

Рыжая шевелюра всколыхнулась и из-под нее донеслось почти шепотом, обрашенным к ковру на полу:

- Не плюю, я занимаюсь, но не получается.

Директор этого не заметил:

- Ну, мои коллеги еще выступят по этому поводу... А резюмируя, я могу сказать одно: вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания Ильи Шпелера в нашем лицее открыт! Да-да! И от отчисления нас останавливает только желание несмотря ни на что помочь мальчику и уважение к Вам, Борис Яковлевич. Ну, а теперь, уважаемые коллеги, кто хочет высказаться? Что-то добавить, уточнить? Прошу! Галина Николаевна, может быть Вы, как завуч, начнете?

[Шпелер Б.Я.]

Цвет лица Шпелера-старшего мало отличался от цвета его лучшего малинового пиджака.
"Может права Элла. Пороть засранца. До крови, до поросячьего визга!".
Борису Яковлевичу было явно не по себе. Ему казалось, что вот еще мгновение, и его, преуспевающего бизнесмена, можно сказать олигарха, разложат как школяра... И загуляют пониже спины отменно вымоченные прутья... Сразу вспомнились сцены детства...
Борис Яковлевич попытался что-нибудь сказать, но увидев, как смотрит на него завуч не решился.

[Галина Николаевна]

Я сидела сбоку от директорского стола, рядом с Аллой Александровной. Впервые за время моей работы в лицее поднимался такой серьезный вопрос. Конечно, я не первый раз присутствовала на педсовете, и в качестве рядового учителя, и в качестве завуча. И всегда - как будто в первый раз. Внимательно слушая речь директора, я взвешивала все за и против. Против и за. Для себя, конечно. И, как всегда, словно в суде присяжных, терзала одна и та же мысль - не ошибиться бы. Не ошибиться. Наконец, когда директор закончил, я встала и обвела взглядом педагогический состав.

- Все, что сейчас было сказано - совершенно справедливо. – тихим и спокойным голосом продолжила Галина Николаевна. - И не могу не отметить еще раз, что фамилия Шпелер не только давно на слуху у всех педагогов, она уже просто стала резать уши. Я только и слышу - Шпелер, Шпелер, Шпелер.

Я остановила взгляд на Илье, перевела его на отца мальчика и продолжила.

Цвет лица Шпелера-старшего мало отличался от цвета его лучшего малинового пиджака.
"Может права Элла. Пороть засранца. До крови, до поросячьего визга!".
Борису Яковлевичу было явно не по себе. Ему казалось, что вот еще мгновение, и его, преуспевающего бизнесмена, можно сказать олигарха, разложат как школяра... И загуляют пониже спины отменно вымоченные прутья... Сразу вспомнились сцены детства...
Борис Яковлевич попытался что-нибудь сказать, но увидев, как смотрит на него завуч не решился.

- И знаете, когда я это слышу, мне становится очень обидно за него. А ведь мальчик очень и очень способный. Интересные ему предметы он просто схватывает на лету. Проявляет неординарные способности, способен предложить нестандартные решения стандартных задач.

Тут я вспомнила, как хотела включить Илью в список участников областной олимпиады по математике, и вычеркнула его после не очень долгих, но противоречивых размышлений.

- И вот что самое обидное. Илья, я уверена, мог бы замечательно преуспевать в остальных предметах, проявив толику усидчивости и сознательно употребив свою энергию в нужное русло. А что вместо этого?

Подняв руку и несколько раз постучав согнутым указательным пальцем по столу, я резюмировала.

- Полное отсутствие дисциплины! Причем, самодисциплины, как таковой. НИ-КА-КОЙ! Что хочу - то я и делаю! Не хочу – не делаю. Не желаю! Да еще...

Тут вдруг я опять вспомнила свой изуродованный класс, представила Илью, брызгающего баллончиком на потолок. Нет, это уже прошло, это не должно влиять...

- Думаю, что следующей должна высказаться Алла Александровна, как классный руководитель Ильи. – почувствовав комок в горле, я сухо и неожиданно закончила.

[Алла Александровна]

- Думаю, что следующей должна высказаться Алла Александровна, как классный руководитель Ильи.

- Спасибо, Галина Николаевна.
Я встала. Нет уж, дорогие мои, не буду я Илюшку ругать. И уж постараюсь как-нибудь отвести беду от рыжей головы.

-Уважаемые коллеги, уважаемый Борис Яковлевич, Илья, - вы все знаете, что определенные проблемы у нас есть. И с поведением, и с успеваемостью. Однако я убеждена, что Илья может взяться за ум и подтянуть свои знания. До конца учебного года осталось не так уж много времени, и если Илья постарается, то, как мне кажется, он сможет добиться успеха. Что же касается поведения... да, тут сложнее. Но и здесь не следует опускать руки! Боюсь, в Илюшиных проделках есть определенная доля моей вины - возможно, я недостаточно хорошо объяснила ему... Шалости Ильи, порой вовсе не такие уж безобидные, все же остаются шалостями ребенка. Совсем не злого ребенка.
Я прошу Вас, господин директор и вас, коллеги, и Вас, Борис Яковлевич, дать Илье еще шанс.
Да, Илья, я хотела бы попросить тебя принести извинения публично за все, что ты натворил. Это очень серьезно, и я думаю, ты понимаешь это сам.

[Галина Николаевна]

- Вы знаете, Алла Александровна, тут я не могу с вами согласиться, - снова вмешалась я. - Илья уже далеко не малыш, и называть его проступки - шалостями? Ну, уж извините! А употребление алкоголя? Борис Яковлевич, вас ставили в известность, что Илья несколько раз был замечен в нетрезвом виде? И это в 13 то лет!

[Илья Шпелер]

Я прошу Вас, господин директор и вас, коллеги, и Вас, Борис Яковлевич, дать Илье еще шанс.
Да, Илья, я хотела бы попросить тебя принести извинения публично за все, что ты натворил. Это очень серьезно, и я думаю, ты понимаешь это сам.

Илья оторвал поблескивающие глаза от созерцания пола и благодарно взглянул на свою классную (просто очень классную!) руководительницу. Потом обвел жалобным взглядом собравшихся педагогов, чуть задержался на директоре, вздохнул и перевел взор на отца. И тут же снова упер глаза в пол. На папу смотреть было просто страшно. Илья слишком хорошо знал своего родителя, чтобы не сомневаться - никакие извинения тут уже не помогут. Он вновь тяжко вздохнул и тихо прогундел что-то неопределенно-утвердительное:

- Угу...

Слово вновь взял директор:

- Вы, разумеется, правы, Алла Александровна, но, боюсь, мы уже столько раз давали ему шанс, что... Впрочем, да, конечно, мы сделаем это снова и снова, если понадобиться. Однако, прежде чем дать ему этот самый шанс, на мой взгляд необходимо еще раз очень серьезно поговрить с мальчиком. Так, чтобы он, наконец, понял, что от него требуется и что это нужно прежде всего ему самому!

Директор при этих словах многозначительно взглянул на Шпелера-старшего.

- И, наверное, было бы лучше, если бы это сделал близкий человек... Ибо наши слова, похоже, не всегда доходят в полной мере, даже подкрепленные соответсвующими средствами внушения... Ну, что ж - кто еще желает высказаться? Тамара Андреевна, Вы не желаете?

[Аркадий]

- Я желаю, если позволите. Я считаю, что дети бывают такими проблемными (а Илья, безусловно, очень проблемный ребенок) по двум причинам. Либо их недостаточно любят, либо недостаточно порют. Со вторым у нас полный порядок. Так что делайте вывод сами.

И я сел.

[Алла Александровна]

- Я желаю, если позволите. Я считаю, что дети бывают такими проблемными (а Илья, безусловно, очень проблемный ребенок) по двум причинам. Либо их недостаточно любят, либо недостаточно порют. Со вторым у нас полный порядок. Так что делайте вывод сами.

И я сел.

- Cпасибо, Аркадий Викторович. Вы выразили мои мои мысли.

[Илья Шпелер]

"Ой-ой-ой!" - подумал Илья испуганно, взглянул украдкой на отца и испугался еще больше. Папа аж побагровел от возмущения. И Илья догадывался почему.

- Неправда! Папа меня любит! - вскинулся Илья, вставая на защиту предка - Просто у него времени не хватает! Я сам во всем виноват! Причем тут он?!

Шпелер-младший достаточно хорошо знал своего отца и в его порыве были не только сыновние чувства, но и некий расчет. Ведь если пока ругали только его, непутевого, у Ильи еще теплилась какая-то надежда, что все как-нибудь рассосется или хотя бы не кончится наихудшим образом, то теперь она таяла на глазах. Папа терпеть не мог наездов! Иначе он не был бы тем, кем стал. Теперь он кипел от злости и было ясно, что выплеснется она не на учителей, конечно, а на его несчастную рыжую голову! Ведь это он, Илья, во всем виноват, он - всему причина, источник всех проблем и неприятностей. И папа несомненно решит точно также. И тогда уж - держись! Теперь уж он точно выплеснет на сына всю накопившуюся злость, досаду и стыд. "Ой, мамочки!". Нужно было хоть как-то попробовать исправлять ситуацию.

[Аркадий]

Опять я ляпнул нечто некстати… Ну что за судьба у меня такая! Придется исправлять положение.

- Ну да, Илья, я это и имел в виду. Я же сказал «любят недостаточно» - в смысле, родителям не достает времени и сил. Это хорошо понятно в наше время, когда так много всяких дел…

И не сказал: а ребенок оказывается на последнем месте, после счета в банке и молодой любовницы. И отношение такое же потребительское: вот вам куча денег, пусть мой ребенок будет как мой мерс и мой коттедж, самым-самым! А он живой, он требует, на самом деле, после физиологических потребностей, только одного – любви.

[Елена Викторовна]

Ой, Илюха, ну ты и попал!!! И врагу не пожелаешь того, что ты сам сейчас испытываешь стоя здесь, перед всем учительским составом.

- Аркадий Викторович…, - я старалась говорить очень тихо, чтобы не привлекать к себе внимание, - Ну, зачем Вы так,… любит ведь его отец, как может крутится, старается, работает и все для него… единственного... Мне кажется, здесь нужно принять во внимание и то, что у Ильи …мачеха... А материнскую любовь никто пацану не заменит… ни одна женщина…

- Конечно, Илья, отец тебя любит, переживает, волнуется за тебя и никто в этом не сомневается, иначе его бы здесь просто не было… А ты… подводишь его… своим поведением, … выходками подводишь… А он мог бы гордиться тобой…

Ну все, хватит! Теперь, пока не поздно, пока его совсем не заклевали другие, пора спасать этого рыжика. Я обвела всех взглядом и остановилась на директоре, - Господин директор, я присоединяюсь к просьбе Аллы Александровны, и ОЧЕНЬ прошу дать Илье шанс... Я думаю он сегодня все понял… и исправится…

[Галина Николаевна]

- Понял ли? – я в сомнении покачала головой. - Хорошо бы! Илья, расскажи, пожалуйста, что ты понял? Борис Яковлевич, вопрос стоит очень серьезный, а лично я пока так и не услышала никаких аргументов, ни от вас, ни от Ильи, которые могли бы развеять мои сомнения в целесообразности дальнейшего пребывания вашего сына в стенах нашего учебного заведения. Как не прискорбно, но это так. И очень бы хотела их услышать.

[Илья Шпелер]

- Понял ли? – я в сомнении покачала головой. - Хорошо бы! Илья, расскажи, пожалуйста, что ты понял? Борис Яковлевич, вопрос стоит очень серьезный, а лично я пока так и не услышала никаких аргументов, ни от вас, ни от Ильи, которые могли бы развеять мои сомнения в целесообразности дальнейшего пребывания вашего сына в стенах нашего учебного заведения. Как не прискорбно, но это так. И очень бы хотела их услышать.

- Ну, я это... конечно... я исправлюсь... Не надо меня выгонять из лицея, пожалуйста!

[Тамара Андреевна]

- И, наверное, было бы лучше, если бы это сделал близкий человек... Ибо наши слова, похоже, не всегда доходят в полной мере, даже подкрепленные соответсвующими средствами внушения... Ну, что ж - кто еще желает высказаться? Тамара Андреевна, Вы не желаете?

Мне было жаль Рыжика, и я задумавшись пропустила, как директор обратился ко мне.
- Уважаемые коллеги! Мальчику, похоже, доставалось немало. И скорее всего, далеко не всегда по заслугам. Неудивительно, что строгие наказания часто не приносят ожидаемого эффекта. А все-таки Илья умный, начитанный. Хороший друг, хотя и немного колючий. Ему не дается химия, но я вижу, как он старается. Жаль будет с ним расставаться. Думаю, нужно дать парню шанс.
- И еще. Уважаемый Борис Яковлевич! Я очень хотела бы попросить Вас не наказывать сына. За все свои проступки он уже был наказан. И наказан строго. Было бы не очень справедливо, наказывать его снова.

[Шпелер Б.Я.]

- И еще. Уважаемый Борис Яковлевич! Я очень хотела бы попросить Вас не наказывать сына. За все свои проступки он уже был наказан. И наказан строго. Было бы не очень справедливо, наказывать его снова.

Надо же, еще одна заступница! "Не наказывать!". Шпелер-старший с интересом взглянул на училку. Как не наказывать? Да я его прибью!
Очень давно Борис Яковлевич не был в такой ситуации. И никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Краска стыда все сильнее заливала его лицо, которое из розового постепенно приобретало багровый оттенок.
Даже на многочисленных "собеседованиях" (слово допрос Шпелер не любил) в налоговой полиции и прокуратуре, даже на "стрелках" - он всегда чувствовал себя уверенно, был хозяином положения. А вот здесь, в учительской, Б.Я. Шпелер постепенно превращался в маленького Борю, разбившего стекло в коридоре. Шпелер с некоторым удивлением обнаружил, что по спине пробежал какой-то холодок. Это чувство было им уже давно забыто.