Укрощение ленивой

[Николай Александрович]

...девчонка ... в очередной раз за этот день, попробовала воспользоваться рукавом пиджака, как носовым платком—начала вытирать им слезы.
—Я ключ принесла,—сквозь слезы тихо пробормотала шестиклассница, протягивая его Николаю Александровичу.

Я взял ключ. Потом положил руку на плечо девочки и завёл её в свой кабинет.

- Надя, я буду занят, - сказал я секретарю, чтобы в ближайшие минут пятнадцать она не отвлекала меня ни по какому вопросу. Затем закрыл дверь, подошёл к подоконнику, на котором у меня всегда стоял графин с водой, налил из него немного в стакан и отнёс стакан Насте.

- Попей.

Пока она пила, я передвинул на видное место коробку с салфетками.

[Настя Голубева]

Потом положил руку на плечо девочки и завёл её в свой кабинет.

Почувствовав руку Николая Александровича у себя на плече, Настя инстинктивно вздрогнула.
Зачем ее в кабинет? Опять ругать? За сегодняшний день ее столько раз ругали, отчитывали, кричали, шлепали, а потом ещё как-то ужасно больно и обидно лупили, что у Голубевой уже совсем не оставалось сил.
Но вроде пока ничего ужасного не происходило...

- Попей.

Пока она пила, я передвинул на видное место коробку с салфетками.

—Спасибо,—всхлипывая проговорила Настя.
Руки и губы дрожали, и потому стеклянный стакан с характерным звуком ударялся о зубы, пока девочка жадно пила воду. Горло довольно чувствительно саднило от криков, и вода сейчас была прямо-таки спасением.
—Спасибо,—чуть более ровным голосом повторила Настя, поставив стакан на стол.
Потом шестиклассница вопросительно посмотрела на салфетки, как бы спрашивая: можно? Слезы все ещё текли, да и высморкаться не помешало бы...
О том, как она будет объясняться Голубева пока не думала. Это было слишком сложно и страшно.

[Николай Александрович]

—Спасибо,—всхлипывая проговорила Настя.
Руки и губы дрожали, и потому стеклянный стакан с характерным звуком ударялся о зубы, пока девочка жадно пила воду.
—Спасибо,—чуть более ровным голосом повторила Настя, поставив стакан на стол.
Потом шестиклассница вопросительно посмотрела на салфетки, как бы спрашивая: можно?

Я молча кивнул.

Мне нужно было, чтобы Настя успокоилась, чтобы мы могли нормально поговорить. Глядя на девочку, я с некоторой тревогой задавался вопросом, что должна была сделать с ней Елена Викторовна, чтобы Настя так разошлась. Порола её без остановки пять минут? За пять минут можно было всыпать и сотню, но я в это не верил. Может, она сменила ремень на что-то более серьёзное? Другой ремень... розги... Трость была только у меня. Что ещё? Может быть, кто-то повесил в шкаф скакалку?.. Или дело тут совсем не в этом, и они просто поссорились, после чего Елена Викторовна всё-таки выгнала её, не позволив ей даже умыться?..

[Настя Голубева]

Я молча кивнул.

Взяв салфетку Настя первым делом высморкалась, потому что нос был забит так, что даже уже дышать сложно. Спрятав грязную салфетку в карман пиджака и почувствовав, что стало немного полегче, Голубева взяла ещё одну и принялась яростно тереть лицо. Ей уже самой хотелось перестать плакать. От слез болели глаза и голова, раздражалась и чесалась кожа, да и объяснять что-то через рёв не особо просто.

Через какое-то время девочка успокоилась. Конечно, надолго ли—вопрос оставался открытым. И ответ частично зависел от того, что скажет или сделает Николай Александрович.
Настя с тревогой в глазах посмотрела на него, а потом, немного смутившись, перевела взгляд на салфетку в своих руках.

[Николай Александрович]

Взяв салфетку Настя первым делом высморкалась. Спрятав грязную салфетку в карман пиджака и почувствовав, что стало немного полегче, Голубева взяла ещё одну и принялась яростно тереть лицо. Через какое-то время девочка успокоилась.

- Садись, - предложил я, показав на стул, но потом добавил: - Если, конечно, есть такое желание.

Сам я сел в кресло и, глядя на Настю, тяжело вздохнул.

[Настя Голубева]

- Садись, - предложил я, показав на стул, но потом добавил: - Если, конечно, есть такое желание.

Настя резко затрясла головой. Какое там садиться! На ней живого места не оставили!
—Можно я постою? —тихо спросила она, почему-то обращаясь не к директору, а к своим туфлям.

[Николай Александрович]

Настя резко затрясла головой.
—Можно я постою? —тихо спросила она, почему-то обращаясь не к директору, а к своим туфлям.

- Тебя Елена Викторовна так строго наказала? - один из вопросов, не дающих мне покоя, наконец был озвучен.

[Настя Голубева]

- Тебя Елена Викторовна так строго наказала?

Ну вот... Только-только ведь успокоилась! Весь этот ужас, который Настя только что пережила, будто снова ожил. Почувствовав, что глаза намокают, девчонка быстро приложила салфетку к глазам и проговорила:
—Я даже не знала, что ремнём может быть настолько больно! По-моему так сильно меня раньше никогда...
Голубева очень смутно помнила, что ударов было вроде не очень много, но какие же зверские они были!
Конечно, когда Елена Викторовна разрешила ей встать, Насте было не до разглядывания своей попы—она хотела просто поскорее уйти—но там были фиолетовые полосы, которых обычно после наказаний у девчонки не было.

[Николай Александрович]

Почувствовав, что глаза намокают, девчонка быстро приложила салфетку к глазам и проговорила:
—Я даже не знала, что ремнём может быть настолько больно! По-моему так сильно меня раньше никогда...

- Подойди ко мне, - я развернулся в кресле и рукой ещё раз подозвал Настю к себе. - Не бойся. Я только посмотрю.

Я никогда раньше этого не делал, но я никогда и не видел, чтобы после такого короткого наказания дети так плакали. Мне надо было убедиться, что Настя не выдумывает.

[Настя Голубева]

- Подойди ко мне, - я развернулся в кресле и рукой ещё раз подозвал Настю к себе. - Не бойся. Я только посмотрю.

А?!
Что?!
После этих слов у Насти бешено заколотилось сердце. А ещё почему-то стало ужасно стыдно И страшно тоже, конечно.
Голубева нервно затеребила салфетку, не зная, что ей делать: то ли забить на все и послушаться, то ли попробовать уговорить директора. Правда, на уговоры Николай Александрович, насколько знала Настя, не особо поддавался. А на сопротивление у девчонки почти не оставалось сил.
«Ну, если бы он хотел всыпать, он бы и так всыпал»,—в конце концов подумала Голубева.
Покусывая губу и отводя глаза в сторону, гимназистка несмелым шагом подошла к Николаю Александровичу и зажмурила глаза. Как бы она себя не убеждала, что директор ничего плохого не сделает, ей все равно было очень страшно.

[Николай Александрович]

Покусывая губу и отводя глаза в сторону, гимназистка несмелым шагом подошла к Николаю Александровичу и зажмурила глаза.

Я аккуратно повернул Настю спиной к себе, поднял ей юбку и одной рукой приспустил колготки с трусами настолько, чтобы увидеть следы. Всё-таки это был ремень... И этот ремень хорошо прогулялся по попе, потому что у Насти однозначно намечались синяки. Учитывая небольшое количество ударов, тёмные полоски прямо указывали на их силу, но также они косвенно свидетельствовали о том, в каком состоянии находилась Елена Викторовна. Возможно, оставляя их одних, я что-то недоглядел...

Видя, как сильно девочка стесняется, я не стал её долго мучить. Быстро привёл её одежду в порядок и отпустил, позволив вернуться на местo.

- Так. Давай мы с тобой начнём по порядку, - я серьёзно посмотрел на Настю. - Елена Викторовна ждала тебя сегодня после уроков, чтобы ты написала контрольную работу, которую ты по какой-то причине пропустила. Пока неделю Елены Викторовны не было, ты должна была подготовиться. Для этого она дала тебе задачи: простые, сложные... одним словом, разные. Я пока всё верно говорю?

[Настя Голубева]

Настя вздрогнула, когда Николай Александрович потянул ее колготки вниз. Уши и щеки запылали от стыда, сердце провалилось в желудок, а попа сжалась, словно ожидая удара. Вроде мозгом Настя и понимала, что директор не будет ее наказывать, но страх такая сложная вещь... Да и сегодня он снимал с неё трусы вовсе не для того, чтобы «просто посмотреть»...
Девчонка облегченно выдохнула, когда Николай Александрович ее наконец отпустил. Насте казалось, что он рассматривал ее попу целую вечность.

- Так. Давай мы с тобой начнём по порядку, - я серьёзно посмотрел на Настю. - Елена Викторовна ждала тебя сегодня после уроков, чтобы ты написала контрольную работу, которую ты по какой-то причине пропустила. Пока неделю Елены Викторовны не было, ты должна была подготовиться. Для этого она дала тебе задачи: простые, сложные... одним словом, разные. Я пока всё верно говорю?

Девочка неуверенно кивнула. Ну да, вроде бы так. Контрольную она, правда, не пропустила, ее от неё освободили, но это наверно неважно?
—В конце задачи очень сложные были...—зачем-то добавила она.

[Николай Александрович]

Девочка неуверенно кивнула.
—В конце задачи очень сложные были...—зачем-то добавила она.

- Сколько раз за эту неделю ты садилась заниматься? Скажи мне честно.

[Настя Голубева]

- Сколько раз за эту неделю ты садилась заниматься? Скажи мне честно.

Настя тяжело вздохнула и опустила глаза вниз. Ей стало очень стыдно. Да она уже тысячу раз прокляла себя за то, что не вызубрила за эту неделю весь учебник наизусть!
—Один,—прошептала девочка и тут же добавила в своё оправдание,—но я очень долго сидела! Сразу после обеда и до отбоя! Я пыталась разобраться... Просто там все какое-то непонятное. И даже Елена Викторовна сказала мне, что я бы не смогла решить четвертую и пятую задачу в контрольной.
Голубева ещё раз вздохнула, мысленно готовясь к тому, что сейчас её снова отчитают.

[Николай Александрович]

Настя тяжело вздохнула и опустила глаза вниз.
—Один,—прошептала девочка и тут же добавила в своё оправдание,—но я очень долго сидела! Сразу после обеда и до отбоя! Я пыталась разобраться... Просто там все какое-то непонятное. И даже Елена Викторовна сказала мне, что я бы не смогла решить четвертую и пятую задачу в контрольной.

- Ты считаешь, что с твоей успеваемостью одного раза может быть достаточно? Тебе Елена Викторовна дала объём задания на неделю. Не на один вечер, а на целую неделю. Ты должна была просмотреть все задачи и, видя, что часть из них очень сложная, для себя определить, как тебе готовиться к контрольной: сидеть и что-то пытаться решать самостоятельно... просить помощи у тех, кто хорошо знает геометрию... просить ту же Майю не только объяснять, но и решать с тобой эти задачи, пока ты не поймёшь. А для этого одного вечера, конечно, мало. Ты дотянула до последнего. То есть Елена Викторовна подошла к делу ответственно. А ты, получается, - нет.