В бассейне ближе к вечеру

[Пашка]

- Я уже, - подтвердила она и без того очевидный факт, приблизившись к Любимцеву.

- Сейчас позовет, - со знанием дела сообщил Пашка, - Ты боишься?

[Лена Маревич]

- Сейчас позовет, - со знанием дела сообщил Пашка, - Ты боишься?

В ответ Ленка лишь неопределенно повела бровями:
- Переживем.

"Любимцев в своем духе, действует напролом " - самой бы ей в голову не пришло такое спрашивать.
Никаких иллюзий по поводу того, что ее ждет, она не строила. Юрий сказал - Юрий сделал. Все ясно, как божий день. И конечно же она боится... боязнью средней степени. Во-первых, добрую часть страха вытеснила обида, а во-вторых, Ленка была неизлечимой, клинической оптимисткой и сейчас вполне успешно убеждала себя, что все совсем не так страшно.

"Вон, Пашка поротый-перепоротый и не шибко трусится. Да что там Пашка! Малявка Зайка, которую ветром сносит - на ней вообще места живого нет. И с меня корона не свалится..."

Если бы три месяца назад Ленке сказали, что она позволит постороннему человеку себя ударить, она бы рассмеялась шутнику в лицо. Узнав о порядках гимназии, в которой ее предстояло учиться, она не приняла это слишком близко к сердцу, без особого на то основания предположив, что телесные наказания применяются исключительно к последним хулиганам, в ряды которых она не входила. Даже услыхав по приезде, что это отнюдь не так, и что чтобы угодить под розги, вовсе не надо воровать деньги из буфета, Ленка все равно не отнесла это на свой счет, хотя все вокруг кричало, что ее это очень даже касается. Упрямство и длинный язык, которые ставили палки в ее победовозные колеса на протяжении всей сознательной жизни, и тут не могли остаться незамеченными, но привычка - страшная сила. "Пока не произошло, ничего нет".
Ну вот, теперь, кажется, произошло... Но нет, и теперь еще не произошло. Пока их с Юркой разделяет дверь и в запасе имеются несколько минут...

[Пашка]

- Переживем.

- Правильно, - Пашка одобрительно кивнул, - Васильич сказал по-быстрому, значит по-быстрому. Это когда в рыдальню попадаешь, тогда... Слушай, Ленка. А у тебя уже такое было? Ну в смысле, тебя когда-нибудь наказывали?
Любопытство сильная вещь. А у таких как Любимцев оно настолько сильно, что подчас перечёркивает и смущение, и такт. И вот тогда и выскакивали подобные вопросики от которых хоть стой, хоть падай.

[Лена Маревич]

- Правильно, - Пашка одобрительно кивнул, - Васильич сказал по-быстрому, значит по-быстрому. Это когда в рыдальню попадаешь, тогда...

Пашка был весь из себя деловой и не в меру разговорчивый, и Ленка посчитала, что это хороший признак. И пускай она прекрасно знала, что Любимцев чемпион выпендрежа, сейчас она очень хотела ему верить. А когда Ленка чего-то хочет, Ленка это чего-то получает.
"Ладно, можно и обсудить особенности нашего учебного заведения, раз уж так актуально".

- А что когда в рыдальню попадаешь? - поинтересовалась девчонка не столько из любопытства, сколько из желания накормить Пашку его же пилюлей. Ну, и из любопытства, конечно, тоже. Хотя, вроде бы, к ней какое это имеет отношение?

Слушай, Ленка. А у тебя уже такое было? Ну в смысле, тебя когда-нибудь наказывали?

Патологическая непосредственность Любимцева вызвала у Ленки непроизвольный смешок.
- Ага, лет десять назад. Я и не помню, мне родители рассказывали. Зато после того, как я нашей директрисе шины проколола, папа обещал три шкуры спустить. Все жду, - последовал еще один смешок. Легче было представить физкультурника Суворова, проповедующего гуманизм где-нить в беспросветной глуши, чем профессора Маревича, поднимающего руку на своих детей. - Ну, тебя я спрашивать не буду ...

[Юрий Васильевич]

Две минуты давно прошли, но входить в тренерскую никто не торопился, хотя я слышал негромкие голоса под дверью.

- Чего стоим? Кого ждём? - спросил я, распахивая дверь. - Или вы выбрали рыдльню? - я не забыл про второй предложенный вариант и они наверняка тоже.

[Пашка]

- Ну, тебя я спрашивать не буду ...

- Почему это? Ты считаешь, что я тут вместо коврика?
Ирония, с которой Ленка это произнесла, сделала сказанное еще более обидным. Вот мол, я тут вся из себя отличница, дочь профессора, аристократка. Меня и пальцем никто тронуть не смел. А тебя дерут все кому не лень, это по твоей роже сразу прочесть можно.
Нахмурив бросви, Пашка соображал чтобы на это возразить, но так и не успел. В дверях снова нарисовался дядя Юра.

- Чего стоим? Кого ждём? - спросил я, распахивая дверь. - Или вы выбрали рыдльню? - я не забыл про второй предложенный вариант и они наверняка тоже.

- А мы ждали пока позовете, - с невозмутимым видом ответил Пашка, - Нам что, вдвоём заходить?

[Лена Маревич]

- Почему это? Ты считаешь, что я тут вместо коврика?

Смысл Пашкиного вопроса отличница, дочь профессора и аристократка абсолютно не уловила, и получить разъяснения ей было не суждено, так как дверь тренерской внезапно отворилась. Внутри у Ленки что-то ёкнуло, но тут же было грубо придушено и запихано куда подальше.

- Чего стоим? Кого ждём?

- Вас, - одновременно с Пашкой ответила она, и недоумевая перевела взгляд с одноклассника на учителя. Кого они ждут, было и коню понятно - вариантов не много, а вот чего они ждут, Ленка и сама хотела бы знать.

[Юрий Васильевич]

- Вас, - одновременно с Пашкой ответила она, и недоумевая перевела взгляд с одноклассника на учителя.

- А мы ждали пока позовете, - с невозмутимым видом ответил Пашка, - Нам что, вдвоём заходить?

- Я же сказал, чтобы вы пришли в тренерскую, а не встали под дверью, - впрочем цепляться дальше смысла я не видел, а лишь пошире распахнул дверь и сказал: - Заходите, оба, - и предотвращая возмущения или вопросы, добавил, - разговор ещё не окончен.

[Лена Маревич]

- Я же сказал, чтобы вы пришли в тренерскую, а не встали под дверью, - впрочем цепляться дальше смысла я не видел, а лишь пошире распахнул дверь и сказал: - Заходите, оба, - и предотвращая возмущения или вопросы, добавил, - разговор ещё не окончен.

"Приговор вынесен: казнить, нельзя миловать. О чем еще говорить? Но раз не окончен, значит, не окончен", - потеряв последнюю надежду на то, что сегодня кто-то кого-то хоть в чем-то правильно поймет, Ленка восприняла слова физрука с полным равнодушием и прошла в кабинет.

[Пашка]

- Заходите, оба, - и предотвращая возмущения или вопросы, добавил, - разговор ещё не окончен.

- Юрий Васильевич, может я тоже пойду переоденусь? - попросил Пашка, затормозив у двери.
Вроде бы оно и нормально в бассейне быть в одних плавках, но среди двух одетых ощущался некий дискомфорт. Да и предстоящий разговор не располагал к тому, чтобы на него лететь, сломя голову.

[Юрий Васильевич]

- Юрий Васильевич, может я тоже пойду переоденусь? - попросил Пашка, затормозив у двери.

- Если тебе холодно, то можешь накинуть полотенце, а одеваться я не разрешал и тебе тоже, - посмотрел я на Лену. - Сначала вопрос Любимцеву - ты помнишь наш разговор про технику безопасности?

[Пашка]

- ты помнишь наш разговор про технику безопасности?

- Помню, - положительно кивнул Пашка, и как бы в оправдание добавил, - Я на канат больше без разрешения не лазил

[Юрий Васильевич]

- Помню, - положительно кивнул Пашка, и как бы в оправдание добавил, - Я на канат больше без разрешения не лазил

- Я тебе говорю не про канат, а про правила. Ты мне их обещал прочитать. Ты прочитал?

[Лена Маревич]

- Если тебе холодно, то можешь накинуть полотенце, а одеваться я не разрешал и тебе тоже, - посмотрел я на Лену.

"Да, Паш, накинь на себя мокрое полотенце, а я нацеплю мокрый купальник... Пусть у нас воспаление легких будет. Только вот незадача, кому отвечать за это придется?" - съязвила про себя Ленка и устало посмотрела на учителя. Говорить что-либо вслух было, по ее мнению, излишне.

[Пашка]

- Я тебе говорю не про канат, а про правила. Ты мне их обещал прочитать. Ты прочитал?

- Прочитал, - с неменьшей уверенностью соврал он.
Вообще-то в книжку техники безопасности Пашка так и не заглянул. Она вообще до комнаты не доехала, и где ее Пашка мог забыть, было определённо не ясно.