Я внимательно выслушал тишину... В подобной ситуации я бывал неоднократно. Мой родной ребёнок устраивал всё то же самое: бойкот, накрытая одеялом голова, обида и даже выкрикиваемые слова ненависти. Только со своей Сашей я знал, что мне делать. Моя Саша с детства росла рядом со мной, это я её воспитывал и я нёс полную ответственность за то, какой она в результате росла. Сашу Романову воспитывали так, что сейчас нам оставалось только пожинать плоды чужого взгляда на воспитание. Быть может, я бы постарался найти с девочкой общий язык. Пусть и не сразу. Но я видел, что ей у нас будет учиться очень сложно. Наша школа была не для неё.
- Хорошо... - я помолчал, глядя в пол. - Ты освобождена от уроков. Твоё официальное отчисление будет тогда, когда за тобой приедет мама. Мы с ней поговорим и попросим забрать тебя как можно скорее. В плане питания для тебя ничего не меняется, но во время уроков я прошу тебя оставаться в своей комнате, - я направился к двери. - Меня завтра не будет и я не знаю, когда вернусь, поэтому мы с тобой прощаемся. Я желаю тебе удачной и счастливой жизни!
Я вышел из Сашиной комнаты и плотно закрыл за собой дверь.
Но чтобы порвать ее, у нее не хватило сил. То же случилось и с учебником по литре! Потом она занялась своими тетрадками - русский она разорвала на миллион кусков и разбросала их по всей комнате. Другие тетради тоже отправились на фарш. Вслед за ними Сашка порезала ножницами свою спортивную форму - физрука она ненавидела не меньше, чем директора. Как же она их всех ненавидела! 
- реакция Романовой, к моему собственному удивлению, всё-таки разбередила в моей душе тлеющие угли. Я-то думал, что меня уже ничто не способно растормошить, но нет... разговор с ней, а вернее, мой короткий монолог, обращённый в никуда... где-то там что-то сильно зацепил. И только сейчас меня это настигло...