Пора подумать об оценках

[Николай Александрович]

- А - А -УУУЙ - Я - ааа!!! - в перемешку с воплем, переступив через своё упрямство, проревела Майка.

- Да, ТЫ!

*ВЖИК!*

*ВЖИК!*

- Двадцать два, - ответ я засчитал. Красные, пульсирующие болью полоски теперь неравномерно спускались вниз от самого верха и до самых ног, а мы ещё даже не дошли до вершины холма. - Следующий пункт, - продолжил я, терпеливо дожидаясь, когда горестные всхлипы станут потише. - Мы пару минут назад выяснили, что идея исправлять оценки принадлежала тебе. Так КТО подал дурной пример остальным?! Дядя Вася?

*ВЖИК!*

В этот удар я вложил всё своё негодование.

[Майя Белова]

- Да, ТЫ!

*ВЖИК!*

*ВЖИК!*

- А-А-А-у-у-у!!! А-А-А-А-ааа!!! - с каждым разом Майка вопила всё сильнее. Ей казалось, что на её попе не осталось уже живого места. А розга снова и снова с силой впивалась в пылающий зад.

- Двадцать два, - ответ я засчитал. Красные, пульсирующие болью полоски теперь неравномерно спускались вниз от самого верха и до самых ног, а мы ещё даже не дошли до вершины холма. - Следующий пункт, - продолжил я, терпеливо дожидаясь, когда горестные всхлипы станут потише. - Мы пару минут назад выяснили, что идея исправлять оценки принадлежала тебе. Так КТО подал дурной пример остальным?! Дядя Вася?

*ВЖИК!*

В этот удар я вложил всё своё негодование.

“Двадцать два…Боже!!! Только двадцать два!” - эти мысли вызывали новые слёзы. И стоило ей хоть капельку отдышаться и затихнуть, как эта ужасная порка продолжалась.

Она слышала, что ей говорили. И негодовала! Ага, значит когда ты пыташься оправдаться и сказать, что это тебя Петька / Машка / и вообще нехорошие хулиганы научили, то тебе ФИГ это ПОМОГАЕТ!!! И тебе говорят, что надо своей головой думать! А сейчас с неё за Соснова с Инеевым спрашивают?! Она никогда, НИ-КОГ-ДА больше ни с кем связываться не будет!!!

Майка хотела сказать всё это, но ей опять так сильно прилетело, что слова оборвались и потонули в очередном крике:

- Пусть сва-ааа … А-А-А—А—А-А-А-ааа-ай!!!

[Николай Александрович]

- Пусть сва-ааа … А-А-А—А—А-А-А-ааа-ай!!!

- Пусть что? - мне всё-таки захотелось услышать ответ. Я опустил розгу и наклонился к Беловой так, чтобы она меня увидела.

[Майя Белова]

- Пусть что? - мне всё-таки захотелось услышать ответ. Я опустил розгу и наклонился к Беловой так, чтобы она меня увидела.

- Сва-аей, - всхлипывая через слово, ответила Майка, - г-головой думают!!!

[Николай Александрович]

- Сва-аей, - всхлипывая через слово, ответила Майка, - г-головой думают!!!

- Это да, - не смог не согласиться я, - пускай думают своей головой. Хотя ты вот своей подумала... Стоишь теперь слёзы льёшь...

Я расстегнул липучку и освободил Майе руки.

- Не радуйся, это всего лишь перерыв. Можешь потереть свою несчастную попу и высморкаться, - я пододвинул к ребёнку коробку с одноразовыми салфетками. - Дальше мы перейдём на лавку и, если ты пообещаешь слушаться, больше я привязывать тебя не буду.

[Майя Белова]

- Это да, - не смог не согласиться я, - пускай думают своей головой. Хотя ты вот своей подумала... Стоишь теперь слёзы льёшь...

Я расстегнул липучку и освободил Майе руки.

- Не радуйся, это всего лишь перерыв. Можешь потереть свою несчастную попу и высморкаться, - я пододвинул к ребёнку коробку с одноразовыми салфетками. - Дальше мы перейдём на лавку и, если ты пообещаешь слушаться, больше я привязывать тебя не буду.

Руки немного затекли, их покалывало, но Майка довольно живо сползла с этого чёртова жесткого стола, на котором она полувисела, опираясь только на носочки.

Дотронуться до пострадавшей попы девочка не решалась. Ей казалось, что она сделает себе только больнее. Даже юбка, упав и прикрыв собой попу, доставила Майке неприятные ощущения.

Теперь Майка стояла и ревела. Совершенно начихав на то, как она выглядит со стороны – растрепавшиеся волосы, спущенные до коленок трусы с колготками. Вытащив сразу штук пять платочков, Майка вытирала ими сопли и слёзы. И ревела. Ревела от каждого услышанного слова. Всё ещё не хотелось мириться с сознанием того, что она сама отчебучила всё это и сама виновата. А ничего другого тут не выходило. Это вызывало слёзы жалости к себе и своей разнесчастной судьбе. Ей показалось, что Николай Александрович вдруг смягчился и пожалел её. И когда он снял липучки с рук, в голове с надеждой пронеслось: “Неужели всё?..” Но эта мысль тут же натолкнулась на последующие слова и слёзы опять потекли из глаз.

[Николай Александрович]

Руки немного затекли, их покалывало, но Майка довольно живо сползла с этого чёртова жесткого стола, на котором она полувисела, опираясь только на носочки.
Теперь Майка стояла и ревела. Совершенно начихав на то, как она выглядит со стороны – растрепавшиеся волосы, спущенные до коленок трусы с колготками. Вытащив сразу штук пять платочков, Майка вытирала ими сопли и слёзы. И ревела.

Я тем временем выбросил два использованных прута и к третьему, оставшемуся на столе, пошёл выбирать ещё пару. Или тройку?.. Я посмотрел на рыдающую гимназистку. Внутренне я уже давно боролся с желанием устроить ей вторую половину порки грандиознее первой. Я понимал, что Белова не от великого ума решилась на всю эту авантюру. Или же эта паршивка просто привыкла, что до переезда в гимназию ей всё сходило с рук. Вполне может быть, что дома ей удавалось обманывать и родителей, и учителей, а иначе как вообще объяснить её познания в технике удаления чернил с бумаги?

Размышляя и допуская любые варианты, я подогревал свои эмоции, которые и так тихо бурлили во мне уже больше часа. Из ведра я вынимал для Майи самые ровные, гладкие и гибкие розги. В руке у меня оказалось пять штук. Ну, значит, будет по три за раз. Разделив их пополам, я отнёс на стол две, а те, что держал в руке, подравнял и резко взмахнул ими, показывая ребёнку, что перерыв окончен.

- Укладывайся.

[Майя Белова]

От страха в голове разбежались все мысли. Круглыми глазами девочка следила как взрослый один за другим доставал прутья. Она даже перестала так сильно плакать.

Увидев, что Николай Александрович зажал в руках сразу три прута, Майка окончательно струхнула.

- Укладывайся.

Услышав, как безжалостно прутья рассекли воздух, она моментально прикрыла руками попу и, глядя на директора испуганными круглыми глазами, отрицательно помотала головой.

Перепугавшись, Майка даже не в состоянии была открыть сейчас рот и начать просить, чтоб её простили.

[Николай Александрович]

Услышав, как безжалостно прутья рассекли воздух, она моментально прикрыла руками попу и, глядя на директора испуганными круглыми глазами, отрицательно помогала головой.

- Ты хочешь, чтобы я опять тебе помог? Я церемониться не буду! - розгами я показал на скамью и повторил, значительно повысив голос: - Укладывайся я сказал! - со стола я взял пристёжку, собираясь, если надо, из шкафа взять ещё одну - для ног.

[Майя Белова]

- Ты хочешь, чтобы я опять тебе помог? Я церемониться не буду! - розгами я показал на скамью и повторил, значительно повысив голос: - Укладывайся я сказал! - со стола я взял пристёжку, собираясь, если надо, из шкафа взять ещё одну - для ног.

- Ну, пожалуйста, не надо больше... - голос у Майки заметно дрожал. - Я больше никогда так не буду! Обещаю! Пожалуйста...

[Николай Александрович]

- Ну, пожалуйста, не надо больше... - голос у Майки заметно дрожал. - Я больше никогда так не буду! Обещаю! Пожалуйста...

- Это всё ты мне пообещаешь после. Надеюсь, что искренне. А сейчас ты ляжешь на лавку и мы с тобой продолжим, - я подтолкнул Белову в спину, заставив её сделать шаг вперёд. Конечно, она боялась - и меня, и того, что с ней сейчас будет. И это было естественно для любого ребёнка, но тратить время на уговоры именно с ней смысла уже не было. Майя сама не ляжет.

Я открыл шкаф и достал из него пристёжку для ног. Она была достаточно длинной, чтобы крепко зафиксировать ноги, застегнув липучку под лавкой. Розги я пока отложил и подошёл к девочке. Без дальнейших препирательств, не слушая больше ничего, я одной рукой надавил ей на шею так, чтобы Майя склонилась вниз, инстинктивно подставив руки к лавке и защитив себя от падения, после чего подхватил её ноги и... вся она уже через секунду у меня лежала. Придавив коленом её колени, я без промедления приступил к привязыванию дрыгающихся ног...

[Майя Белова]

Без дальнейших препирательств, не слушая больше ничего, я одной рукой надавил ей на шею так, чтобы Майя склонилась вниз, инстинктивно подставив руки к лавке и защитив себя от падения, после чего подхватил её ноги и... вся она уже через секунду у меня лежала. Придавив коленом её колени, я без промедления приступил к привязыванию дрыгающихся ног...

- Нет... ПОЖАЛУЙСТА!!! Не надо... Не-еет! - Майка чуть не навернулась. Через миг она уже растянулась на лавке, отчаянно сопротивляясь тому, чтоб её привязывали. - Не ха-ааачу-у!!!

[Николай Александрович]

- Нет... ПОЖАЛУЙСТА!!! Не надо... Не-еет! Не ха-ааачу-у!!!

На удивление, я легко справился с поставленной задачей. Удерживая брыкающуюся девчонку и коленом, и левой рукой, я быстро прижал две стройные конечности к лавке и, схватив один конец липучки, сделал петлю, крепко её затянув. Теперь ноги Майи не могли пошевелиться совсем. Но оставались ещё руки...

Я выпрямился и пошёл к другому краю - туда, откуда неслись громкие визги и рёв.

- По-другому мы бы с тобой до завтра не закончили. Вытягивай руки, - сказал я тоном, не допускающим возражений.

[Майя Белова]

- По-другому мы бы с тобой до завтра не закончили. Вытягивай руки, - сказал я тоном, не допускающим возражений.

Майка перестала просить и протестовать, просто плакала теперь. Руки упрямо поджала под себя.

[Николай Александрович]

Майка перестала просить и протестовать, просто плакала теперь. Руки упрямо поджала под себя.

Я тяжело вздохнул и, применив силу, одну за другой вытащил их из-под Беловой. Соединил вместе и тут же стянул петлёй. Мне этого было достаточно, чтобы Майя не смогла мне помешать. Захочет снова их спрятать - пускай прячет. Я взял со стола розги, обошёл лавку и теперь встал от ребёнка справа. Суть всего этого переполоха, собственно, и заключалась в том, чтобы сменить сторону и позволить кончикам прутьев разукрашивать противоположное бедро.

Юбка всё ещё частично прикрывала зону воздействия, поэтому её я откинул повыше на спину, сдвинув повыше и по бокам. Сейчас, когда Майя лежала, мне было хорошо видно, в каком состоянии находится её попа. Все полоски шли наискосок, спускаясь вниз. Правое бедро было испещрено бордовыми точками и захлёстами - неизбежный результат того, что я стоял слишком близко. Зато теперь я мог лучше контролировать и расстояние, и свой замах, и точность ударов. Сечь сильнее я не собирался, но три прута однозначно будут учить Майю уму-разуму гораздо эффективнее.

- Мы остановились на двадцати трёх, - напомнил я себе и не прекращающей плакать Беловой. Далее я вернулся к третьему и последнему её заявлению: - Значит... ты считаешь, что на уроках... я несправедливо к тебе придираюсь?