Елисеев, я тебя жду!

[Николай Александрович]

- ДА ПОЖАЛУЙСТА!!! ХОТИТЕ ЛУПИТЬ - И ЛУПИТЕ!!! ХОТЬ ТРОСТЬЮ!!! - проорал он.

Я молча встал и направился к шкафу. Открыл дверцу, выбрал длинную трость, затем подошёл к Максиму, который в состоянии нарастающего исступления не вполне отдавал себе отчёт в том, что творит. Этой истерике действительно следовало положить конец. Схватив Елисеева за шиворот и тем самым заставив его подняться со стула, я прижал его грудью к своему столу и, удерживая в таком положении, пребольно ударил тростью по обтянутой штанами заднице. Глухой удар пришёлся по самому низу.

- Ещё?! - спросил я, не позволяя мальчишке ни выпрямиться, ни сползти вниз.

[Максим Елисеев]

Я молча встал и направился к шкафу. Открыл дверцу, выбрал длинную трость...

Макса и так трясло от возбуждения, но когда он увидел, что дир встал, его застрясло от накатившего страха.

Схватив Елисеева за шиворот и тем самым заставив его подняться со стула, я прижал его грудью к своему столу и, удерживая в таком положении, пребольно ударил тростью по обтянутой штанами заднице.
- Ещё?! - спросил я, не позволяя мальчишке ни выпрямиться, ни сползти вниз.

Времени подумать не было, хотя упрямство еще мельтешило где-то. Как щенка его уложили, прижали и... дальше мерзко просвистела трость. Дергаясь и скуля, Елисеев ничего не отвечал, погруженный в кошмарные ощущения - даже через штаны эта чертова хрень отбивала всю ж@пу. Он понимал, что надо крикнуть "хватит!", но не мог. Злость на дира подпитывала глупое упрямство... Через зажмуренные глаза лились слезы.

[Николай Александрович]

Дергаясь и скуля, Елисеев ничего не отвечал. Через зажмуренные глаза лились слезы.

- Понятно... - я размахнулся и во второй раз резко опустил трость на зад этого упрямца. Держать вот так Максима за ворот пиджака мне не составляло никакого труда, поэтому он мог сколько угодно плясать перед столом. Я дал ему время хорошенько прочувствовать новый удар.

- Ну? Ты уже сделал правильные выводы? - я на это надеялся. В кабинете стоял истошный рёв... Mне пришлось повысить голос, чтобы мальчишка меня услышал.

[Максим Елисеев]

- Понятно... - я размахнулся и во второй раз резко опустил трость на зад этого упрямца. Держать вот так Максима за ворот пиджака мне не составляло никакого труда, поэтому он мог сколько угодно плясать перед столом. Я дал ему время хорошенько прочувствовать новый удар.
- Ну? Ты уже сделал правильные выводы?

Макс пожалел о своих заявлениях, как только проорал их и когда директор вышел из-за стола. Он понимал, что щас ему врежут. В результате получил на ровном месте и без всякой пользы. Да еще тростью, которую сам, как дурак, выпросил.
- Не надо больше! - сквозь всхлипы и скулеж, отчетливо прорвался торопливый испуг. Закрыв пострадавший зад руками, Макс заставил себя произнести то, что могло загладить его борзое поведение: - Извините...

Задница болела нестерпимо, но боль наконец пошла на спад.

[Николай Александрович]

- Не надо больше! -
Закрыв пострадавший зад руками, Макс заставил себя произнести то, что могло загладить его борзое поведение: - Извините...

Я отпустил мальчишку.

- Именно таким образом, Максим, - сказал я ему, - и начинаются зависимости. Ты готов со мной поссориться, ты на меня кричишь и ты уже столько всего наговорил лишнего... Всё потому, что не можешь расстаться с вещью, из-за которой у тебя теперь одни проблемы. И плохие оценки, и постоянная усталость, и даже порка значат для тебя меньше, чем твой компьютер. Неужели ты думаешь, что я буду закрывать на это глаза?

[Максим Елисеев]

Я отпустил мальчишку.
- Именно таким образом, Максим, - сказал я ему, - и начинаются зависимости. Ты готов со мной поссориться, ты на меня кричишь и ты уже столько всего наговорил лишнего... Всё потому, что не можешь расстаться с вещью, из-за которой у тебя теперь одни проблемы. И плохие оценки, и постоянная усталость, и даже порка значат для тебя меньше, чем твой компьютер. Неужели ты думаешь, что я буду закрывать на это глаза?

Поднявшись, Макс вытер слезы, зло вырвал из коробки очередную салфетку и высморкался. Не то чтобы трость совсем ничего ему не внушила. Он сам был виноват в дополнительном наказании, и что без компа он останется при любом раскладе, Макс тоже уже уяснил. С этим было очень тяжело смириться, но трость в руках дира все еще была слишком близко от его задa. Елисеев счел за благо промолчать.

[Николай Александрович]

Поднявшись, Макс вытер слезы, зло вырвал из коробки очередную салфетку и высморкался.

Максим ничего не ответил. Может, оно было и к лучшему, но ждать, когда он успокоится, я больше не собирался. Его истерика накатывала волнами, и было сложно предугадать, будет ли новый заход.

- Подбирай свой рюкзак. Мы идём к тебе в комнату.

Трость с тихим стуком легла на стол.

[Максим Елисеев]

- Подбирай свой рюкзак. Мы идём к тебе в комнату.
Трость с тихим стуком легла на стол.

Посмотрев на дурацкую трость - сломать бы ее на много частей! - мальчишка послушно поднял с пола рюкзак и подошел к двери. Видон у него был, как у подравшегося петуха: рубашка местами торчала из брюк, галстук набекрень, волосы в разные стороны. Но самое главное - нельзя было скрыть физиономию. Зареванные красные глаза и такой же нос. Шмыгая и пытаясь хоть как-то пригладить волосы, Макс сам повернул замок и открыл дверь в приемную. Выкатился из дировского кабинета, с облегчением понял, что секретарши там нет, и оглянулся на Николая Александровича.

"Слава богу Надька ничего не слышала, теперь бы на Вику не нарваться..." - была б его воля, он бы молнией долетел до своей комнаты и забился в угол. Но придется идти вместе с директором, а потом что-то выслушивать, а еще отдавать ему комп. И учить, учить ненавистный русский!

[Николай Александрович]

Посмотрев на дурацкую трость, мальчишка послушно поднял с пола рюкзак и подошел к двери. Шмыгая и пытаясь хоть как-то пригладить волосы, Макс сам повернул замок и открыл дверь в приемную. Выкатился из дировского кабинета, с облегчением понял, что секретарши там нет, и оглянулся на Николая Александровича.

Я вышел следом и запер свою дверь. Отметил, что Надя до сих пор не вернулась - видимо, ушла обедать. Поскольку уроки закончились, детей в коридорах было много.

- Ты хочешь сначала зайти в туалет и умыться? - предложил я Максиму, зная, что своим внешним видом он обязательно будет привлекать к себе внимание. - Заодно приведёшь в порядок свою одежду.

[Максим Елисеев]

Я вышел следом и запер свою дверь.
- Ты хочешь сначала зайти в туалет и умыться? Заодно приведёшь в порядок свою одежду.

Хлюпнув в очередной раз носом, Елисеев положил рюкзак на ближайшее кресло и начал прямо в приемной заправлять рубашку в брюки.
- Я хочу один до комнаты дойти. Если с вами, то все поймут... че я такой. Можно я быстро добегу?.. - просить было стыдно, но идти с диром, чтобы каждый встречный оборачивался и че-то крякал по этому поводу, было еще хуже.

[Николай Александрович]

Хлюпнув в очередной раз носом, Елисеев положил рюкзак на ближайшее кресло и начал прямо в приемной заправлять рубашку в брюки.
- Я хочу один до комнаты дойти. Если с вами, то все поймут... че я такой. Можно я быстро добегу?..

Я знал, в какой комнате проживает Максим - как-то побывал у него в гостях при похожих обстоятельствах, да и вообще за годы работы я много чего научился держать в голове. Я обдумал его просьбу.

- Хорошо. Но учти... если я к тебе поднимусь, а тебя в комнате не окажется... я очень на тебя рассержусь.

[Максим Елисеев]

- Хорошо. Но учти... если я к тебе поднимусь, а тебя в комнате не окажется... я очень на тебя рассержусь.

А у Макса гуляли такие мысли - рвануть куда-нибудь на улицу. Но он понимал, что долго прятаться от Николая Александровича он не сможет, компьютер из его комнаты и без его соплей заберут, а когда он объявится весь голодный и холодный, его ТАК встретят, что мало ему не покажется.
- Я буду у себя, - пробубнил он в ответ, сгреб рюкзак и как ракета побежал к лестнице.
На втором этаже, уже миновав приемную, шли две училки из младших классов и трындели о чем-то своем. Макс побежал в другую сторону, но все равно услышал вслед их повизгивающее: "Немедленно прекрати носиться по административному этажу!" Ага, щас... Он взлетел на третий этаж, распугал мелочь, проигнорировал "Здорово!" от товарища из седьмого, добежал до своей комнаты и вломился внутрь. Ключом он пользовался редко, и именно это помогло ему сейчас поскорее скрыться от любопытных глаз! Он прислонился к двери и перевел дыхание.
В комнате царил бардак...

[Николай Александрович]

- Я буду у себя, - пробубнил он в ответ, сгреб рюкзак и как ракета побежал к лестнице.

Недовольный окрик находящихся в коридоре учителей долетел и до моих ушей. Я покачал головой, но сам, прежде чем выйти, всё-таки заглянул в список комнат на третьем этаже. Да, триста двенадцатая - как я и думал. Закрыв приёмную, я направился к Максиму, по пути буквально на две минуты задержавшись с Анной Романовной. Дети в основном спускались в столовую: кто-то - уткнувшись в телефон, кто-то - прыгая через ступеньки. Один младшеклассник задом съезжал по перилам, за что тут же схлопотал у меня по заднице, когда я поймал его и поставил на ноги - ещё не хватало, чтобы он сорвался вниз. Заставшие эту сцену притихли, поэтому дальше я уже без происшествий поднялся на третий этаж и дошёл до комнаты Елисеева.

Постучавшись, я открыл дверь.

- Максим?

[Максим Елисеев]

Постучавшись, я открыл дверь.
- Максим?

Директора не было довольно долго. По крайней мере Макс за эти минуты успел кое-как заправить постель и свалить все барахло со стула в шкаф. На столе он разгреб место и положил учебники на самом виду, чтобы дир не сомневался, что Елисеев вчера точно не фигней страдал. Пыль и грязные чашки после тусовки с Викой он ликвидировать не успел. Николай Александрович уже зашел в комнату.
Не зная, что сказать, Макс поставил чашки обратно на тумбочку и застыл возле окна, опустив голову.

[Николай Александрович]

Не зная, что сказать, Макс поставил чашки обратно на тумбочку и застыл возле окна, опустив голову.

Моей первой естественной реакцией было по-родительски обвести взглядом валяющиеся вещи. Вспоминая, в каком виде я встретил Елисеева утром, я не сомневался, что кровать он наспех накрыл одеялом только что, а выглядывающие из-под кровати носки могли там лежать уже неделю.

- Где твой компьютер? - спросил я, не увидев его ни на столе, ни на подоконнике, ни где бы то ни было ещё.