Дорогу чемпионам!

[Настя Голубева]

- Ты понимаешь, что ты могла её покалечить? - спросил я очень серьёзным тоном. - Удары головой могут плохо заканчиваться, особенно если удариться об угол.

Вот тут уж Настя не стерпела! Боль от ударов немного схлынула и в голове немного прояснилось. По крайней мере, вместо вечных «не надо» девчонка сказала что-то новое.
—Да не покалечила бы я ее! Я же не сильно! Она же первая!
Глупо. Очень глупо. Но Голубева об этом не подумала. Ей было просто обидно. Получается, что Жукова такая святая и нежная, а она калечащий всех на своём пути монстр?!

[Юрий Васильевич]

—Да не покалечила бы я ее! Я же не сильно! Она же первая!

- Настя! - вся эта фраза показывала, что всё, что она говорила до этого - это только для того, чтобы я отвалил. Ни сожаления, ни раскаяния. Она же первая!

- Ты не выйдешь отсюда пока я не поверю в твоё раскаяние! - новая полоска под самым низом попы отразила всё моё негодование.

- Пока ты всем нутром не прочувствуешь, что нельзя подвергать опасности жизнь и здоровье другого человека, даже если он в чём-то не прав! - ещё одна легла практически там же.

- Лично я никуда не тороплюсь и по количеству запас ещё ой какой большой! - и третья, немного выше и менее ровно, всё же нижняя часть тела Голубевой не оставалась без движения.

[Настя Голубева]

- Ты не выйдешь отсюда пока я не поверю в твоё раскаяние! - новая полоска под самым низом попы отразила всё моё негодование.

- Пока ты всем нутром не прочувствуешь, что нельзя подвергать опасности жизнь и здоровье другого человека, даже если он в чём-то не прав! - ещё одна легла практически там же.

- Лично я никуда не тороплюсь и по количеству запас ещё ой какой большой! - и третья, немного выше и менее ровно, всё же нижняя часть тела Голубевой не оставалась без движения.

О сказанном Настя пожалела буквально через несколько секунд.
Девчонка заорала так, что у Юрия Васильевича должно было зазвенеть в ушах. Боль была просто ужасающей. Острой, пронизывающей тело насквозь. Голубева дергалась в попытках освободиться. Если бы физрук не привязал ей руки, она бы уже давным давно вскочила с лавки и уползла в самый дальний угол. Но сейчас получалось лишь дергаться и истошно орать.
В слова, сказанные физруком, Настя не вникала. Улавливалась только жесткая, строгая, сердитая интонация.
Как же можно это вытерпеть?! Казалось, будто учитель вышибает из неё дух каждым новым ударом.
Пожалуйста землятресение!Цунами! Метеорит! Государственный переворот! Все что угодно, лишь бы это закончилось!
—Хваааааааатит,—завизжала Настя,—Я не могу!

[Юрий Васильевич]

—Хваааааааатит,—завизжала Настя,—Я не могу!

Очень хотелось сказать, что я тоже не могу больше слушать её лживые обещания, в которые она даже сама не верит, но я молчал. Мне нужно было слегка сбавить обороты, потому что последнее Настино высказывание разозлило меня сильнее, чем я думал и результат сразу отразился и на громкости девочки, и на яркости полосок. Попа вообще уже была весьма живописно расписана ровными полосками поперёк и на этом можно было бы и закончить, но нет! Не в этот раз...

[Настя Голубева]

Настя горько рыдала от боли и жалости к себе. Новых розг не было, но вряд ли это означало окончательное избавление. Сейчас Юрий Васильевич передохнёт и все продолжится. А когда конец? И будет ли этот конец вообще? Девочке уже казалось, что она попала в какой-то бесконечный, кошмарный сон. Попа горела огнём, там наверняка не осталось даже живого места.
«Не надо было это все... И ехать, и бить эту...»—обрывочно думала Настя.

[Юрий Васильевич]

- У Кристины под вопросом сотрясение мозга, - так сказал врач, с которым я потом разговаривал. Он, конечно, говорил правду, но я знал, что такой диагноз под вопросам ставят всем, у кого был удар головой. Вряд ли там что-то серьёзное, но... всякое могло быть. - У неё расцарапан лоб, порвана олимпийка и всё залито кровью, - перечислил я результаты Настиного буйства. - И думаю её родители нам ещё позвонят!

[Настя Голубева]

- У Кристины под вопросом сотрясение мозга, - так сказал врач, с которым я потом разговаривал. Он, конечно, говорил правду, но я знал, что такой диагноз под вопросам ставят всем, у кого был удар головой. Вряд ли там что-то серьёзное, но... всякое могло быть. - У неё расцарапан лоб, порвана олимпийка и всё залито кровью, - перечислил я результаты Настиного буйства. - И думаю её родители нам ещё позвонят!

Звучало это все ужасно. Но ведь Настя своими глазами видела, что с Кристиной все нормально! Ну ссадина на лбу небольшая. А Юрий Васильевич описывает какие-то настоящие ужасы. А если все действительно так, как он говорит?!
—Сотрясение... Кровь...—тихо, хриплым от плача голосом пробормотала девочка,—Но я этого не хотела! Я не знаю почему у неё пошла кровь и почему она потеряла сознание. Олимпийку порвала... Но ее я не хотела так сильно... Я просто... разозлилась...
Последняя фраза была произнесена совсем-совсем тихо. Неожиданно Голубевой стало стыдно. Если все так, как говорит физрук, то она действительно поступила очень гадко.
—Я не хотела... Я ей напишу...потом...

[Юрий Васильевич]

—Сотрясение... Кровь...—тихо, хриплым от плача голосом пробормотала девочка,—Но я этого не хотела! Я не знаю почему у неё пошла кровь и почему она потеряла сознание. Олимпийку порвала... Но ее я не хотела так сильно... Я просто... разозлилась...

- Разозлилась - это понятно, любой бы на твоём месте разозлился, - я бы и сам был в бешенстве, если бы вещь моей мечты испортили, да ещё и прямо перед началом мероприятия, где она необходима. - Ты имела право на эту злость. Только нужно учиться управлять своими эмоциями, контролировать гнев, держать себя в руках и тогда не придётся жалеть о том, что исправить уже невозможно, понимаешь? - я потихоньку остывал и розгу в ход пока не пускал, пытаясь просто объяснить Насте в чём она не права.

—Я не хотела... Я ей напишу...потом...

- Извиниться точно не помещало бы, - правда я не был уверен в том, что этим закончится, ведь эта Кристина тот ещё "гусь", как бы девочки опять не сцепились, - но думаю, что сначала стоит дождаться реакции родителей.

[Настя Голубева]

- Разозлилась - это понятно, любой бы на твоём месте разозлился. Ты имела право на эту злость. Только нужно учиться управлять своими эмоциями, контролировать гнев, держать себя в руках и тогда не придётся жалеть о том, что исправить уже невозможно, понимаешь?

—Понимаю,—вздохнула Настя,—Я буду управлять... И не буду бросаться с кулаками...
Кажется девчонка наконец действительно начала что-то понимать, по крайней мере, несмотря на сильную боль и истеричное состояние, она начала думать. Хотя лёжа на лавке с голой попой это было непросто.

- Извиниться точно не помещало бы, но думаю, что сначала стоит дождаться реакции родителей.

—Я спрошу как она. А родители может и не позвонят... Юрий Васильевич,—Настя подняла честные глаза на учителя,—я правда не хотела так сильно...

[Юрий Васильевич]

—Понимаю,—вздохнула Настя,—Я буду управлять... И не буду бросаться с кулаками...

- Настя-Настя, - покачал я головой и отбросил прут в сторону. - Кто бы мог подумать, что в этой маленькой хорошенькой девочке с большими глазами и ангельским личиком, прячется дьявол? - я подошёл к лавке.

—Я спрошу как она. А родители может и не позвонят... Юрий Васильевич,—Настя подняла честные глаза на учителя,—я правда не хотела так сильно...

- Надо никак не хотеть. Никак! Ни слабо, ни сильно - никак! - я отстегнул пристёжки, освобождая Настины руки. - Ты же воспитанная девочка и вести себя должна соответствующим образом. А то не гимназистка, а шпана дворовая получается!

[Настя Голубева]

- Настя-Настя, - покачал я головой и отбросил прут в сторону. - Кто бы мог подумать, что в этой маленькой хорошенькой девочке с большими глазами и ангельским личиком, прячется дьявол? - я подошёл к лавке.

Отброшенный в сторону прут Настя не заметила, иначе бы совсем по-другому восприняла слова учителя про дьявола. А сейчас ей стало обидно. В ней сидит дьявол? Нет, это же совсем не так! Просто она... Она... Голубева не стала ничего отвечать Юрию Васильевичу. Да и в себе самой копаться не стала.

- Надо никак не хотеть. Никак! Ни слабо, ни сильно - никак! - я отстегнул пристёжки, освобождая Настины руки. - Ты же воспитанная девочка и вести себя должна соответствующим образом. А то не гимназистка, а шпана дворовая получается!

—Я никак не буду,—согласно пробормотала девочка, наконец получив возможность потрогать пострадавшее место и вытереть слезы.
Что там с попой? Наверняка из неё сделали отбивную с кровью... Шестиклассница осторожно дотронулась до самой зудящей полоски.
—Ой,—тихонько вскрикнула она.
Даже дотрагиваться больно... А как одеваться? Как идти? Как сидеть на уроках?

[Юрий Васильевич]

—Я никак не буду,—согласно пробормотала девочка, наконец получив возможность потрогать пострадавшее место и вытереть слезы.

Я проследил взглядом за Настиными руками. Пункт назначения меня не удивил - конечно же это многострадальный зад. Со всех сторон из-под ладошек торчали красные и розовые полоски. В общем-то, порка не была сильной, 15 ударов - это практически минимум, хотя Настя, конечно же, так не считала и считать не будет.

- Не ойкай, всё уже - вставай, пару дней поболит и пройдёт!

Прутья не пробивали глубоко и не вызывали мышечную боль, болела кожа, а такая боль проходит быстро. Иногда я об этом жалел, было бы не плохо, если бы у детей было какое-то напоминание на более длительное время. Оставалось надеяться на память и нежелание всё это повторить.

Я отошёл к столу, чтобы сделать запись о наказании и дать Насте спокойно одеться.

[Настя Голубева]

- Не ойкай, всё уже - вставай, пару дней поболит и пройдёт!

Я отошёл к столу, чтобы сделать запись о наказании и дать Насте спокойно одеться.

Пару дней?! Да это целая вечность! А вдруг не пройдёт? А вдруг физрук там повредил что-то? Попа жутко саднила.
Впрочем, дальше лежать на лавке, как и оставаться в этой комнате Настя не захотела. Девочка осторожно поднялась и потянула на себя трусы и джинсы.
—Уйс!
Израненная кожа отозвалась болью на прикосновения одежды. Надо было надеть юбку!
Кое-как справившись с этой задачей и не переставая капать слезами на пол, Голубева выжидающе посмотрела на учителя. Пусть откроет дверь и выпустит ее отсюда! Ни о чем другом она больше думать не могла.

[Юрий Васильевич]

Кое-как справившись с этой задачей и не переставая капать слезами на пол, Голубева выжидающе посмотрела на учителя. Пусть откроет дверь и выпустит ее отсюда! Ни о чем другом она больше думать не могла.

- Иди умойся, - кивнул я в сторону двери, не поднимая глаза. Сделав запись, я листал журнал в поисках Настиной фамилии, но, похоже, она тут после первого своего посещения больше не была.

[Настя Голубева]

- Иди умойся, - кивнул я в сторону двери, не поднимая глаза.

—Угу,—кивнула Настя и медленно побрела в сторону туалета.
Ей не хотелось умываться. Хотелось просто забраться к себе в кровать и не вылезать до понедельника. Но на споры не было сил.
Девчонка закрыла дверь, включила воду и...замерла. Лилась вода, лились слезы, и успокоиться никак не получалось.
Голубева наклонилась к раковине и разрыдалась в голос от боли и обиды. Даже если она и не была права, кидаясь на Жукову, физрук все равно не должен был пороть ее так сильно.
Шли минуты, а Настя так и не выходила из туалета.