Дорогу чемпионам!

[Настя Голубева]

- Стой здесь, - сказал я, отпуская её руку у дверей рыдальни. Так получилось, что отвлёкшись на собственные мысли, я Насте ничего не ответил и не обратил на это внимание. - И даже можешь не думать о том, чтобы куда-то убежать! - смысла я в этом не видел никакого - далеко не убежишь, но дети думали иначе.

Убежать? О, какой это был соблазн! Юрий Васильевич отошёл, она стоит здесь одна, можно где-нибудь спрятаться.
Голубева вытерла рукой слезы и осталась на месте. Куда бежать? Ее найдут!
Но снова заходить в эту жуткую комнату, ложиться на лавку, терпеть... Настя не сдержала тяжёлый всхлип, переходящий в тихие рыдания.
«Я уговорю его,—попробовала успокоить себя девочка,—Он же добрый! Заказал мне купальник, помог с номером и вообще...»
Тут шестиклассница вспомнила, как больно и ужасно физрук сделал ей в прошлый раз.

[Юрий Васильевич]

Отсутствовал я недолго - дошёл до канцелярии, взял ключи обратно - и минуты не прошло.

- Прошу, - пригласил я Настю, распахивая дверь и одновременно тесня её в сторону входу. Выбора у неё не осталось, как ступить внутрь. Сразу после этого дверь закрылась, я её запер и ключ убрал в карман. Давно ли она тут была? Каких-то пару месяцев назад. Время относительно конечно, для кого-то это много, а для кого-то - как вчера.

- Располагайся, - тянуть я не стал. Вместо мягкого и удобного дивана Голубеву теперь ждала лавка, а вместо скакалки - розги и ещё не известно, что лучше.

[Настя Голубева]

Когда физрук, почти не прилагая усилий и не слушая вариации на тему «не надо, не буду», завёл её в рыдальню, Настя почувствовала себя бесконечно несчастной и беззащитной. В животе начал разрастаться мерзкий и липкий комок страха.
Девчонка обвела глазами уже знакомое помещение. Та же лавка, те же стулья... Боже, неужели все это повторяется снова? Разве могла она даже предположить, что этот день закончится именно здесь?
—Юрий Васильевич, пожалуйста, я не смогу,—бессвязно забормотала Голубева, уткнувшись взглядом в ботинки учителя(смотреть в глаза просто не получалось),—это все само произошло, случайно. Но я все осознала! Я не хотела! Я не думала... Простите... Пожалуйста, не надо опять...
О, как это все ужасно! Да, здесь нет скакалки, но ремень ведь тоже очень больно. А про розги шестиклассница даже не думала.

[Юрий Васильевич]

—Юрий Васильевич, пожалуйста, я не смогу,—бессвязно забормотала Голубева, уткнувшись взглядом в ботинки учителя(смотреть в глаза просто не получалось),—это все само произошло, случайно. Но я все осознала! Я не хотела! Я не думала... Простите... Пожалуйста, не надо опять...

- Куда же ты денешься! - собственно, пришёл я сюда только из-за того, что тут Настю можно было зафиксировать и церемониться я не собирался, поэтому сразу же пошёл к шкафу и достал пристёжки. - Ложись! - я слегка подтолкнул девочку к лавке. - Раньше встанешь, раньше выйдешь!

[Настя Голубева]

- Куда же ты денешься! - собственно, пришёл я сюда только из-за того, что тут Настю можно было зафиксировать и церемониться я не собирался, поэтому сразу же пошёл к шкафу и достал пристёжки. - Ложись! - я слегка подтолкнул девочку к лавке. - Раньше встанешь, раньше выйдешь!

Настя затрясла головой. Пересилить себя не получалось.
—Ну пожалуйста,—рыдала она,—я не могу.
Голубевой было страшно, стыдно, противно. Наверно Юрий Васильевич прав, говоря: «раньше встанешь, раньше выйдешь»(в данном случае, скорее, ляжешь)—на сопротивления уходило очень много сил—но перестать сопротивляться не получалось.
—Вы же мне две недели назад сказали, что как бы ни прошли соревнования, меня не накажут!—вцепилась в последнюю надежду Настя.

[Юрий Васильевич]

—Ну пожалуйста,—рыдала она,—я не могу.

На все пожалуйста я только мотал головой. Настя и сама понимала, что пока я её не накажу, она отсюда не выйдет, но всё никак не могла смириться с этим.

—Вы же мне две недели назад сказали, что как бы ни прошли соревнования, меня не накажут!—вцепилась в последнюю надежду Настя.

- А разве я тебя за соревнования собираюсь наказывать? - фраза девчонки только подлила масла в огонь. - Сказал тебе, что ты плохо выступила, или может не то место заняла? А? - я сделал ещё один шаг на встречу и стоял уже почти вплотную к Голубевой. Если бы она не смотрела в пол, я бы обязательно посмотрел ей в глаза, а так приходилось разглядывать макушку.

[Настя Голубева]

- А разве я тебя за соревнования собираюсь наказывать? - фраза девчонки только подлила масла в огонь. - Сказал тебе, что ты плохо выступила, или может не то место заняла? А? - я сделал ещё один шаг на встречу и стоял уже почти вплотную к Голубевой. Если бы она не смотрела в пол, я бы обязательно посмотрел ей в глаза, а так приходилось разглядывать макушку.

Настя испуганно попятилась, когда физрук приблизился к ней. Пятилась, пока не уперлась во что-то. Это была лавка... Девчонка оказалась зажата со всех сторон.
—Нет,—пискнула шестиклассница,—но это же все произошло не в гимназии. Я ведь не нарушала правила.
Это было глупое оправдание, но ведь должно быть хоть что-то, что отменит наказание? Ну хоть что-нибудь!

[Юрий Васильевич]

Настя испуганно попятилась, когда физрук приблизился к ней. Пятилась, пока не уперлась во что-то. Это была лавка... Девчонка оказалась зажата со всех сторон.
—Нет,—пискнула шестиклассница,—но это же все произошло не в гимназии. Я ведь не нарушала правила.
Это было глупое оправдание, но ведь должно быть хоть что-то, что отменит наказание? Ну хоть что-нибудь!

- Твоя логика просто убивает! - я реально был ошарашен. - То есть по-твоему, в гимназии надо себя прилично вести и соблюдать правила, а за пределами можно творить всё, что левая нога захочет???

Вот уж никак не ожидал таких выводов. "Поняла она всё", - мысленно передразнил я девочку. Какое тут поняла...

[Настя Голубева]

- Твоя логика просто убивает! - я реально был ошарашен. - То есть по-твоему, в гимназии надо себя прилично вести и соблюдать правила, а за пределами можно творить всё, что левая нога захочет???

—Нет!—испугано вскрикнула Настя, поняв, что ещё больше разозлила физрука,—Всегда надо прилично себя вести.
Может и не всегда. Может и не везде. Может до гимназии Голубева не всегда была пай-девочкой. Но до гимназии ее и не наказывали так... Да и вообще почти никогда не наказывали. Максимум ругались. Но не скажешь же это Юрию Васильевичу...
—Ну я правда все поняла,—проныла девочка, не находя новых аргументов в своё оправдание.
На лавку очень не хотелось.

[Юрий Васильевич]

Мне надоела вся эта котовасия, сколько можно твердить одно и то же. Я взял девочку за плечо, развернул спиной к себе - лицом к лавке и строго сказал, не отпуская руку:

- Спускай штаны, или я тебе помогу!

[Настя Голубева]

Я взял девочку за плечо, развернул спиной к себе - лицом к лавке и строго сказал, не отпуская руку:

- Спускай штаны, или я тебе помогу!

Сердце провалилось куда-то в низ живота, а руки вцепились в джинсы, как в последнюю защиту.
Юрий Васильевич не уговаривался! К Насте медленно, но верно приходило понимание—её выпорют. Её не выпустят так просто. Опять будет больно, стыдно, страшно. И ничто её не спасёт. Совсем.
Сделав тяжелый то ли вздох, то ли всхлип, девочка шагнула к лавке и легла. Нащупав пуговицу под рукой, Голубева расстегнула ее и потянула штаны вниз. Свободные джинсы легко спустились до низа попы. Оставалось самое сложное. Несколько секунд поколебавшись, Настя зажмурила глаза и резко дернула трусы вниз.
После чего уткнулась лицом в руки и горько заплакала.

[Юрий Васильевич]

Настя наконец-то устроилась на лавке. Мне показалось, что на одно это у нас ушло не меньше получаса. Это наверняка было не так, но что-то я подустал от всего этого. Впереди Настю ждало ещё одно испытание перед поркой - я собирался её привязать, причём сразу же, до того как даже начну пороть.

- Давай руки сюда, - я оставил в руках одну из пристёжек, остальные пока положил на лавку в самом конце.

[Настя Голубева]

- Давай руки сюда, - я оставил в руках одну из пристёжек, остальные пока положил на лавку в самом конце.

Пристежки Настя заметила только сейчас и очень испугалась. Ну за что ей все эти испытания?! Она же даже легла сама!
—Я сама буду,—проплакала девочка, пряча руки под себя,—Как в прошлый раз.
О том, что в прошлый раз она вела себя не самым лучшим образом и о том, что в этот раз порка может быть строже Голубева как-то не подумала.
Не подумала она и о том, что сильно испытывает терпение физрука. И о том, что лучше сейчас не упираться и не спорить. В конце концов, она и так совершила над собой огромное усилие, когда легла на лавку.

[Юрий Васильевич]

—Я сама буду, — проплакала девочка, пряча руки под себя,—Как в прошлый раз.

- Нет, не будешь! - сказал я как отрезал. Терпение кончилось и больше я никаких переговоров вести не собирался, в том числе и во время наказания, поэтому мне надо было, чтобы Голубева мне не мешала. - Ру-ки! - повторил я тоном, не терпящим возражений.

[Настя Голубева]

- Нет, не будешь! - сказал я как отрезал. Терпение кончилось и больше я никаких переговоров вести не собирался, в том числе и во время наказания, поэтому мне надо было, чтобы Голубева мне не мешала. - Ру-ки! - повторил я тоном, не терпящим возражений.

Вздрогнув от строгого, если не сказать жесткого, голоса физрука, Настя протянула ему руки. Протянула, потому что устала сопротивляться и не совсем отдавала себе отчёт, что значит быть привязанной. Пальцы дрожали, девочка обливалась слезами.
—Пожалуйста...—протянула она, не очень понимая о чем просит в этот раз.