К сожаленью, день рождения...

[Николай Александрович]

Как только Катя направилась в сторону лестницы, я подошёл к туалету, на всякий случай пару секунд постоял, прислушиваясь, а потом без стука открыл дверь. Поскольку Белова буквально только что готова была выйти, я не думал, что застану её за интимным делом. А все эти разговоры через дверь сейчас были бы лишними.

Майя стояла возле раковины и тихо плакала. Мне сложно было сказать, находились ли в туалете другие девочки. От кабинок нас отделяла стена, поэтому даже если мы были тут не одни, моё присутствие не должно было никого из них сильно смутить.

Я зашёл в туалет и, не спуская с гимназистки взгляда, не спеша закрыл за собой дверь. Из разговора с Лидией Сергеевной я уже знал, чем закончилась для Беловой история с Симоновой. Плохо закончилась, но предсказуемо. Чего я не знал, так это окончания истории между самими девочками. Судя по рассказу завуча, Майя с Катей поругались прямо в приёмной. Было похоже на то, что сегодняшняя ссора являлась продолжением всей этой истории. А ведь времени разобраться самостоятельно у них было предостаточно...

Пора было вмешаться.

Разумеется, я мог и ошибиться - вдруг девочки поругались из-за чего-то другого, но я всё же рискнул обойтись без вопросов.

Вместо этого я немного помолчал, а затем произнёс фразу, которую Майя вряд ли ожидала от меня услышать в тот момент, когда она откровенно прогуливала урок:

- Благими намерениями очень часто вымощена дорога в ад... - я подошёл поближе и, оторвав Майю от стены, по-родительски прижал к себе.

[Майя Белова]

Раз за разом вытирая уже подмокшим рукавом слёзы, Майка со страхом и отчаянием прислушивалась к шагам за дверью. Вот сейчас раздастся стук в дверь, потом ей скажут, чтоб она вышла и будут ругать и отчитывать за то, что она шумела в коридоре во время уроков и вообще так себя ведёт. А она не хочет, чтоб её сейчас ещё и за это ругали. У неё на душе и так паршиво.

Девочка шмыгнула носом, затем вытерла и его всё тем же мокрым рукавом. Не будет она выходить! Притвориться, что её тут нет. Или откроет кран и не будет откликаться, делая вид, что не слышит.

Шаги остановились и ... Никакого стука. Просто через пару секунд дверь открыли и вошёл директор. Майка сперва перепугано вздрогнула, потом отвернулась и снова утёрла слёзы, слушая, как закрывается дверь. Да и плевать, если её ругать сейчас будут. Сто тысяч раз плевать! Она даже тому, что директор сюда, в туалет для девочек, просто взял и зашел, не особо удивилась. Ей на всё сейчас плевать!

Я немного помолчал, а затем произнёс фразу, которую Майя вряд ли ожидала от меня услышать в тот момент, когда она откровенно прогуливала урок:

- Благими намерениями очень часто вымощена дорога в ад... - я подошёл поближе и, оторвав Майю от стены, по-родительски прижал к себе.

Слёзы ещё сильнее хлынули из глаз. И потому что Николай Александрович не стал её ругать, и потому что обнял и прижал к себе, и ещё потому... Потому что так и было, как он сейчас это назвал.

Майка окончательно разревелась.

[Николай Александрович]

Слёзы ещё сильнее хлынули из глаз.
Майка окончательно разревелась.

Без всяких сомнений обида Майи была глубочайшей. Я это чувствовал в каждом безмолвном всхлипе, в каждой слезинке, падающей мне на рубашку. Я покрепче прижал девочку к груди, не спеша ничего говорить. Но я в это время думал... Думал о том, что же могла сделать Катя, чтобы Майя вот так на неё обиделась... Неужели обвинила Белову в своих проблемах? А может, не оценила те риски, которые та брала на себя, соглашаясь помочь? Или ещё хуже, не проявила сочувствие, узнав, что Майе тоже досталось? Конечно, Кате самой досталось так, что она это всю жизнь будет помнить. В своём собственном горе мы порой не способны чувствовать горе других. Но мне не хотелось так думать про Катю просто потому, что я всегда старался видеть в людях хорошее. Тем не менее, конфликт выглядел очень серьёзным.

- Давай ты сейчас умоешься и постараешься немного успокоиться, - наконец сказал я вслух.

Я наклонился вперёд, дотянулся до крана и включил холодную воду.

- В таком состоянии уже не до урока.

[Майя Белова]

Николай Александрович её крепко молча обнимал и Майка плакала и плакала... И никак не могла перестать... Девочке и надо было, чтоб её сейчас просто молча пообнимали. Она правда чуть-чуть смущалась, ревя вот так, уткнувшись носом в его рубашку. Её-то рукава давно уже намокли от слёз. Но ей надо было выплакаться...

- Давай ты сейчас умоешься и постараешься немного успокоиться, - наконец сказал я вслух.

Я наклонился вперёд, дотянулся до крана и включил холодную воду.

- В таком состоянии уже не до урока.

Выплакаться, постараться перестать думать об этом и успокоится. Майка послушно повернулась к раковине. У неё уже и умываться сил не осталось. И предыдущие умывания не особо помогли. Но надо же как-то успокаиваться...