Занимательная химия

[Юрий Васильевич]

Я подождал пока Тим подуспокоится и высморкается, после чего, вместо того, чтобы отпустить его, спросил:

- На что ты обижаешься? - да, у меня были свои размышления по этому поводу, но я хотел услышать это от самого Астафьева, думаю нам стоит это обсудить не в виде нотаций во время порки, когда мальчишка не может адекватно меня воспринимать.

[Тимофей Астафьев]

Астафьев быстро взглянул на физрука, силясь угадать, что это за вопрос такой. Может, это проверка: как он слушал, пока взрослый махал ремнем. И сейчас надо дать правильный ответ - сам виноват, обижаться следует на себя. Правда Тим пропустил ещё что-то в середине…
Непонятно было.
- Неприятно просто, - Тим пожал плечами. Физрук наверное скажет, так ему и должно быть неприятно. И больно. Ну, так что ж. Все сходится.

[Юрий Васильевич]

"Неприятно просто"... Это был совсем не тот ответ, который я ожидал услышать, но уже хорошо, что хоть какой-то был. Я повернулся спиной к столу и присел на его край немного полубоком, чтобы смотреть на мальчика.

- Неприятно - это да, с этим не поспоришь, но я не про это. - Конечно, я не был уверен в своих догадках, ведь Астафьев ни о каких обидах не говорил и я мог делать выводы только на основании его поведения, реакций, жестов, поз. - Но я не об этом. Или мне показалось, что ты обиделся? - задал я прямой вопрос, пытаясь поймать взглядом глаза Тима.

[Тимофей Астафьев]

Тимофей посмотрел в ответ, потом отвел взгляд, собираясь с мыслями.
Он не мог ответить, что не обиделся и все типа в порядке. Он не чувствовал себя в порядке, будто все страшное позади и можно спокойно идти отдыхать или изучать киоск внизу. Что-то было позади, но осадочек остался.
Однако и заявлять, я мол на вас обиделся, казалось Тиму не точным. Глупым каким-то. Они же не друзья, чтобы Тим мог обижаться и дуться, пока они не вздумают помириться.
Просто это все было… неприятным. Тягостным. Мучительным. Что-то цепляло его помимо основной боли, которой причинял Юрий Васильевич согласно уставу и правилам гимназии.
Наверное, теперь взрослый это заметил, и Тим не знал, как объясниться. Да и поймёт ли учитель, большой вопрос.
- Сложно привыкнуть, когда вот так… командуют, - сказал Тим несколько невпопад, следуя своим мыслям.

[Юрий Васильевич]

Долго Тим смотреть мне в глаза не смог, но мне хватило и короткого контакта - взгляд был задумчивым, а не испуганным и это было хорошо. Мальчишка задумался, а я его не торопил, давая время сформулировать свои мысли.

- Сложно привыкнуть, когда вот так… командуют, - сказал Тим несколько невпопад, следуя своим мыслям.

- Конечно сложно, - с этим я и не думал спорить, мне и самому было бы сложно, - но ты здесь уже давно и пора уже осознать то, что варианта у тебя всего два - или думать головой перед тем как делаешь что-либо, или попадать вот в такие вот неприятные ситуации, когда тебе будет больно, стыдно, неудобно и нужно беспрекословно слушаться. - Мой голос сейчас звучал спокойно и мягко и не воспринимался нотацией, по крайней мере мне так казалось. - Во время наказания по-другому не бывает.

[Тимофей Астафьев]

Тим чуть наклонил голову набок, внимательно слушая. Положим, он попал в такую неприятную ситуацию.
Непонятно, чего Юрий Васильевич ждал - что он как солдат будет выполнять приказы? Быстренько под козырек и без возражений, без каких-то собственных мыслей и мнений будет делать как сказано?
Ну, может в идеальном мире так и было бы. Тим впервые задумался, как другие мальчики и девочки переносят порку. Он думал иногда поверхностно, кому столько попало, но не задумывался что они чувствуют при этом, как ведут себя, слушаются сразу или нет.
Он тоже делал как сказано. Иногда сразу, иногда… почти сразу.
Тим пожал плечами. Ну да, сам виноват, попал в такую ситуацию по собственной вине. Ну, а то что тон и слова взрослых иногда воздействовали на него не лучшим образом - это тоже некая данность.

[Юрий Васильевич]

- Ну что ж, если больше не хочешь ничего сказать, то можешь идти, - вытягивать из Тима мысли клещами я не хотел, а сам он их озвучить не посчитал нужным, - но ты всё же подумай ещё раз о том, что всё в твоих руках, но лишь до определённого момента.

Я отошёл от стола и отодвинул задвижку на двери, чтобы Тим мог выйти.

[Юрка]

С зажатыми ушами, глядя прямо перед собой на огромный пустой зал, Юрка совсем потерял чувство времени. Пять минут прошло, пятнадцать, полчаса? Что там с Тимом? Неизвестно...
Как ни странно, он почти успокоился. Страшно, конечно, было, но ничего похожего на тот панический ужас, что охватил его при появлении астронома. Ну да, влетит. Похоже, крепко влетит. Но эта пугающая мысль уже успела как-то улечься в голове, стать привычной и ее удалось задвинуть вглубь сознания. Потому что если постоянно думать только об этом, то и свихнуться не долго.
Сейчас он продолжал размышлять об их неудавшемся опыте и о том, на кой, собственно, ему сдался этот фосфор. О том, стоило ли оно того. И еще о том, почему вообще так происходит: он же вовсе не рвется специально нарушать правила, просто почему-то эти правила вечно оказываются на пути к самому интересному...

[Тимофей Астафьев]

- Хорошо, - послушно кивнул Тимофей. Он уже начал думать: слова Юрия Васильевича превратились в список с галочками - больно, стыдно, неудобно. Беспрекословное послушание. Теперь Тиму стало интересно, как реагируют другие дети на этот сценарий, следуют ему или добавляют что-то свое. Но это были мысли, которые не слишком хорошо формулировались вслух. Да и спрашивать о других... Неловко как-то, совать нос в чужие дела.
Тим взял свой пиджак, осторожно, чтобы ничего не просыпать, свернул его и вышел в зал, расстерянно сказав Юрию Васильевичу "до свидания". Пустой стаканчик и использованные салфетки он прихватил с собой.

Юрка сидел с закрытыми ушами. Тим почувствовал, как в животе, на смену невнятному напряжению приходит теплое чувство. Юрка отличный товарищ. Тим салютнул ему стаканом, не особо заботясь, увидит его Половцев или нет. И пошел к выходу из зала. Чем раньше он уйдет, тем лучше, в том числе и для Юрки, решил Астафьев.

[Юрий Васильевич]

- До свидания!

В этот раз я не стал отходить от дверей и проводил взглядом Астафьева, но тот и не пытался подойти к Юре и поговорить. Всё же странно... Что Кате было надо от мальчиков сразу после наказания?

- Половцев! - окликнул я оставшегося погромче, потому что заметил, что он зажимает уши.

[Юрка]

Юрка сидел с закрытыми ушами. Тим почувствовал, как в животе, на смену невнятному напряжению приходит теплое чувство. Юрка отличный товарищ. Тим салютнул ему стаканом, не особо заботясь, увидит его Половцев или нет. И пошел к выходу из зала. Чем раньше он уйдет, тем лучше, в том числе и для Юрки, решил Астафьев.

Сидя спиной к тренерской, Юрка заметил Тима только когда тот прошел мимо, направляясь к дверям. Значит, уже всё? Теперь его очередь? Мальчик, наконец, опустил руки. Может, Тим сказал что-нибудь, а он его не услышал? Юрка хотел окликнуть одноклассника, но тот так устремился к двери, что было ясно, разговаривать он не хочет. Впрочем, его легко было понять.
Половцев встал со скамейки. Сейчас страх вновь возвращался. Не такой, как в начале, но все же... Вот сейчас, буквально через минуту... Он обернулся... И увидел стоящего в дверях Юрия Васильевича. Видимо, тот окликал его, но Юрка зажимал уши качественно и старательно, так что не слышал.
Сделав пару глубоких вздохов, как перед прыжком в воду, Юрка пошел в тренерскую, стараясь ступать твердо и решительно, хотя колени подрагивали. Вошел и остановился, гадая, что дальше. То ли еще один разговор, то ли сразу...

[Юрий Васильевич]

- Ну что, рассказывай, - я запер дверь, отодвинул стол обратно и сел в своё кресло. Юре я сесть не предложил - постоит.
Конечно он может сделать вид, что не понимает о чём рассказывать и я ему конечно подскажу, но в это не в его интересах.

[Юрка]

- Ну что, рассказывай, - я запер дверь, отодвинул стол обратно и сел в своё кресло. Юре я сесть не предложил - постоит.
Конечно он может сделать вид, что не понимает о чём рассказывать и я ему конечно подскажу, но в это не в его интересах.

Значит, сначала разговор...
- Чего рассказывать-то? - Юрка пожал плечами. Он и правда не очень понимал, что ему рассказывать, вроде, они и так уже все рассказали. Или не все? Говорили они тогда все втроем, а сам Юрка пребывал в слишком растрепанных чувствах, чтобы запомнить кто и что сказал.
- Ну, решили сделать фосфор. По рецепту из интернета. Собрали все игр... ингер... игрен... диенты... Собрали, короче, все, что нужно было. Коробки, ацетон, банку... А потом там было сказано выпаривать ацетон. Ну вот, мы и пошли выпаривать. А потом оно взорвалось.

[Юрий Васильевич]

- Ну, решили сделать фосфор. По рецепту из интернета. Собрали все игр... ингер... игрен... диенты... Собрали, короче, все, что нужно было. Коробки, ацетон, банку... А потом там было сказано выпаривать ацетон. Ну вот, мы и пошли выпаривать. А потом оно взорвалось.

- Историю про фосфор я уже выучил, так что лучше начни сначала. С самого начала! Ты ведь у нас не первый раз химические опыты ставишь! - конечно же сам Юра и не подумал рассказать мне про прошлое, ну ничего, я ему немножко помогу и направлю его мысли в нужное русло.

[Юрка]

- Историю про фосфор я уже выучил, так что лучше начни сначала. С самого начала! Ты ведь у нас не первый раз химические опыты ставишь! - конечно же сам Юра и не подумал рассказать мне про прошлое, ну ничего, я ему немножко помогу и направлю его мысли в нужное русло.

- А, об этом... - Юрка вздохнул. Ну да, следовало ожидать.
- Ну, не первый. С самого начала... Это ж давно было... - Юрка лепетал что-то неопределенное, тем временем лихорадочно соображая, что и как отвечать. "С самого начала" - это ж надо рассказать чуть ли не про всю прошлую жизнь, про прочитанные книги, про серьезных солдат-саперов, которые рассказывали много интересного, про военный городок, где он жил... Но Юрка был уверен, что Юрий Васильевич имел в виду вовсе не это. Конечно, его интересуют только юркины провинности. Наконец, собравшись с мыслями, он ответил уже более связно.
- Я тогда нитроглицерин хотел сделать. Как у Жюля Верна. Раздобыли глицерин и азотную кислоту, начали смешивать... Только ничего не получилось, банка разогрелась и всё. Потом я узнал, что в книге рецепт был неправильный, Жюль Верн специально так написал. Ну и вот, а потом пришел астрО... то есть, Андрей Иванович. Ну и... Всех наказал.