Художества (приват)

[Дима Соловьев]

У Димы вырвался тихий невеселый смешок:
- Строить не бить.
Подумаешь, строить. Диму отец тоже огого как строил! Это не то же самое.
Вообще, ответил мальчик почти машинально, мысли его были больше именно о рисунке. Дима открыл для себя, что можно передать то, что чувствуешь, не словами. Это было так странно и волнующе! Как будто нашёл тайный язык. Поэтому внезапный вопрос застал врасплох.

- Выход? - растерянно переспросил Дима. Причём тут выход? Он же показал рисунок, чтобы передать, как он увидел тогда учителя. О черт, а Даниил Андреевич решил, что Дима снова вспомнил об этом, чтобы пожаловаться! Не стоило и времени тратить на рисунок.

Дима взял листок из рук преподавателя, нахмурившись, скомкал рисунок и направился к мусорке.
- Нет никакого выхода, устав я изменить не могу и вы тоже не можете. Быть мальчиком-зайчиком я тоже не могу, ну и...

Он не стал заканчивать фразу, посчитав что и так ясны последствия.

[Даниил Андреевич]

Строить не бить. С этим Троицкий был согласен. Он кивнул, мысленно пресекая вереницу хмурых воспоминаний. Он-то, по крайней мере, уже вырос. А вот что с этим делать...
Даниил не поспевал за настроениями мальчика-зайчика. Казалось, у того так много эмоций, что половину он просто не успевает выплеснуть, а если выплескивает, не имеет желания обсудить.
И как с таким общаться? А может, Диме это и не нужно... Толку-то, разговоры с угрожающей фигурой с картинки.
- Зря, - сказал Даня насчет рисунка.

[Дима Соловьев]

Дима пожал плечами. Ему теперь было и жаль рисунка, и хотелось, чтобы он его не рисовал. Теперь Даниил Андреевич обиделся, наверное. Дима поднял взгляд - учитель как будто потускнел. Может, всё-таки словами попробовать?

- Я не чтобы показать, что вы такой. Просто хотел показать, как тогда увидел. Вы не обижайтесь, пожалуйста. Это плохой рисунок вышел. То есть сам он хороший, но плохой.

Нет, не получалось. Димка тяжело вздохнул, чувствуя какую-то беспомощность.
- Извините. Я не знаю, как сказать, - он махнул рукой безнадёжно. - Давайте я лучше с подрамниками помогу.

"Хоть в этом от меня есть толк."
Тема наказаний все ещё была болезненно для Димки. Ему казалось, он приспособился, но стоило поднять тему - и будто нарыв вскрылся.

[Даниил Андреевич]

Даниил поглядел на мальчишку, испытывая не то сочувствие, не то испанский стыд. Кто из взрослых не был нескладным подростком, с невозможностью выразить себя, с тотальным ощущением непонимания?.. Исключительные, счастливые люди.

- Давай, - кивнул Троицкий. Можно было уже распрощаться с Димой на сегодня, но взрослый не хотел, чтобы мальчик подумал будто выпроваживают после рисунка.
Показав гимназисту, чем помочь, Троицкий тоже принялся за работу. На какое-то время повисло молчание с тихими звуками ручного труда.

- Не выкидывай работы, если они тебе не нравятся. Лучше отложить, с глаз долой. Потом, спустя время, бывает интересно взглянуть. Видно прогресс... Случается, старая идея с неудачного наброска покажется интересной, можно довести до конца.

[Дима Соловьев]

Дима задумался. Работа настраивала на более мирный лад, мысли тоже потекли более ясно и неспешно.
- А если рисунок совсем не нравится? Не потому, что плохо вышел, а смотришь - и настроение от него портится. Зачем вообще хранить то, от чего настроение портится? - спросил мальчишка. Добавил бесхитростно: - Я этот выкинул потому, что с ним по-дурацки получилось, не потому, что он не вышел.
Пояснить повторно Дима не стал. Он ведь уже говорил, что не хотел обидеть Даниила Андреевича. Интересно, а тот хранит свои неудачные работы? наверное, да. Взрослые любят делать такие поучительные вещи, мол, вот как я мог тогда и вот как я вырос сейчас. Дима пока на такое не был способен.

[Даниил Андреевич]

Что-то, определенно, вышло по-дурацки. Может быть, и Даниил действовал не оптимальным образом. Если программу обучения он знал очень хорошо, то с тонкостями поведения детей и подростков был знаком лишь поверхностно.
- Это ничего. Но вообще... Настроение может меняться. Как-то я растерзал целую стопку своих работ. Увидел, как рисуют талантливые ребята постарше, и решил, что свои рисунки лучше уничтожить. Детские каракули, так я тогда подумал. Импульс... Не то чтобы там было что-то очень ценное, но сейчас я бы заплатил, чтобы вернуть ту папку.

Даниил поднял взгляд от прямых углов очередного подрамника и слегка улыбнулся мальчишке, может быть, немного смущенно. С кем не бывает...

[Дима Соловьев]

Дима с интересом посмотрел на учителя.
- Ого! Это психанули так? Целая папка.

Дима задумался. Интересно, а если бы он так сделал, было бы жалко или нет? Вообще Дима не любил жалеть, как не любил оглядываться на неприятные воспоминания. Но, но... Целая папка!

- Но вам же они нравились? До того, как увидели рисунки старших.
Дима почесал подбородок.
- А вы тогда хотели насовсем бросить рисовать?

[Даниил Андреевич]

Даниил усмехнулся определению мальчишки. "Психанули"... Что ж, он был прав.
- Что-то нравилось, что-то нет...
Троицкий не помнил, насовсем ли он хотел бросить. Помнил только досаду, жгущее чувство в груди, что не выходит рисовать так, как он хотел бы. И опустошение, когда сам уничтожил стопку бумаг, многие часы работы.
- Знаешь, не обидно проиграть олимпийскому чемпиону, но когда ты все никак не можешь обыграть ровесников с соседнего двора - это так себе ощущение.
Наверное, Даниил хотел найти общий язык с мальчиком - казалось, спортивные ассоциации ему будут ближе.
- Но мой учитель был прав - техника нарабатывается... Через несколько месяцев я мог сносно рисовать те же натюрморты, этюды. А что-то у меня получалось даже лучше, чем у других учеников.

Тут взрослый прервал экскурс в личные истории и сказал уже про Диму:
- Некоторые хорошо чувствуют цвет. А у тебя здорово получается передать объем. Ты, может, лепить любишь?

[Дима Соловьев]

Дима слушал с интересом. Сразу представил себе мальчишку, который, высунув кончик языка, рисует, а потом хмурится и рвёт рисунки, кидая на пол и на стол обрывки и шмыгая носом, потому что ужасно жалко своего труда...

И про проигрыш чемпиону тоже было понятно, Дима закивал.

- Я? - вопрос застал врасплох. - Не знаю, я только на уроках труда леплю. Я по дереву люблю работать, строгать что-нибудь. Вот смотришь на заготовку и сразу ясно, что из неё выйти может. С цветом сложно - у меня краски расплываются и текут. С карандашами попроще. Я раньше тоже плоско рисовал, а потом стал мастерить, и оно само стало получаться объемным. Просто знаешь, как там должна рука или нога или колесо быть. Ты же увидел раз, запомнил - и все, берёшь да рисуешь, что ж тут сложного, - Дима простодушно пожал плечами.

[Даниил Андреевич]

Строгать что-нибудь... Например, рогатки. Но видно Соловьев рогатками не ограничивался.

- Если б все было так просто, я бы без работы остался, - рассмеялся Даниил Андреевич. - Нет... Часто люди видят объем, но не понимают, как передать его. Этому можно научить. Да и с цветом обращаться - тоже. Приходи на мастеркласс, с маслом интересно работать, это пластичный и фактурный материал.

С этими словами взрослый начал собирать свои заготовки. Что-то они с мальчиком успели сделать, что-то осталось на следующий раз.

[Дима Соловьев]

О, это его похвалили, что ли? Дима заулыбался, он любил, когда его хвалили.
- Красками? Ну, можно попробовать, - и он стал помогать убирать.