Укрощение ленивой

[Майя Белова]

- Встань, - я отошёл на полшага назад, позволяя Майе выпрямиться. - Повернись ко мне и посмотри мне в глаза.

Майка встала, одной рукой всё ещё прикрывая попу, а второй вытирая слёзы. Потом посмотрела на Николая Александровича виновато и обиженно.

[Тимофей Астафьев]

От криков и от приглушенных звуков ударов Тим заморозился. Если есть испанский стыд, должен быть и испанский страх, когда бьют не тебя, но тебе все равно… не по себе. Очень не по себе!
Тим оглядел класс. Все притихли, уткнули носы в учебники. Стихли и удары. Может, все? Хорошо бы все… Астафьев пошевелился, чтобы сбросить эти замораживающие его чары.

[Николай Александрович]

Майка встала, одной рукой всё ещё прикрывая попу, а второй вытирая слёзы. Потом посмотрела на Николая Александровича виновато и обиженно.

- Почему ты постоянно вынуждаешь меня тебя наказывать? Майя, скажи мне, почему из всего класса вот так бессовестно врёшь мне только ты? Каждый раз я смотрю на тебя и понимаю, что обмануть взрослого человека тебе ничего не стоит. Всё равно что... съесть конфету.

Я с укором смотрел на девочку.

[Настя Голубева]

Майка вопила просто ужасно...

Лицо Насти было абсолютно мокрым от слез. Это все из-за неё! Это она подставила подругу! Если Белова больше никогда не захочет с ней разговаривать—правильно сделает!
Содрогаясь от беззвучного плача, Голубева нервно раскручивала и обратно закручивала ручку, потом сунула ее в рот и обгрызла кончик так, что пришлось лезть в пенал за новой—этой писать теперь было невозможно.
—Я больше не могу...—в какой-то момент тихо-тихо пробормотала девочка, будто сейчас она, а не Майя лежала с голой задницей в соседней комнате и получала ремня. Или розог. Или скакалку. Что там взял Николай Александрович?
И, как ни странно, после этой фразы крики стихли. Настя вскинула глаза на дверь подсобки, напряжённо ожидая, когда выйдет Майя. Ей казалось очень важным увидеть сейчас подругу.

[Майя Белова]

- Почему ты постоянно вынуждаешь меня тебя наказывать? Майя, скажи мне, почему из всего класса вот так бессовестно врёшь мне только ты? Каждый раз я смотрю на тебя и понимаю, что обмануть взрослого человека тебе ничего не стоит. Всё равно что... съесть конфету.

Я с укором смотрел на девочку.

Майка слушала, как её ругают, надув губы, но после слов о бессовестном вранье девочка всё-таки виновато покраснела. Только как ей не врать? Как?! Она врала, потому что боялась... Боялась наказания. Сперва она вот так вот во что-то случайно вляпывалась, а потом, боясь наказания, выкручивалась и врала. И в тот момент, когда она врала, ей казалось, что удастся отвертеться! Правда, если враньё раскрывалось, Майка получала ещё и за него. И потом сожалела, что так по-дурацки соврала. Но в следующий раз, снова боясь наказания и надеясь спастись, Майя продолжала врать... И так по кругу каждый раз.

- А как я должна не врать, когда я боюсь? Когда я не знаю, накажут меня или нет, если я сознаюсь? - спросила Майка, пытаясь себя оправдать.

[Николай Александрович]

- А как я должна не врать, когда я боюсь? Когда я не знаю, накажут меня или нет, если я сознаюсь?

- Начнём с того, что ложь - это уже следствие какого-то неблаговидного поступка. Если ты так боишься, что тебя накажут, возможно, пора уже перестать совершать неблаговидные поступки. Но если в силу разных причин ты не можешь остановиться, тогда нужно учиться нести ответственность за свои решения. И эта ответственность включает в себя честность, невзирая на риски. Бесспорно, в итоге тебя могут наказать. Но накажут за поступок и при этом обязательно примут во внимание, что ты созналась. А сейчас что? За исправленные Настей ошибки я бы тебя пороть не стал. Ты сама вынудила меня взять в руки ремень, потому что в добавок к тому, что ты мне лжёшь, ты ещё это делаешь увлечённо - с обидами и возмущением. Сколько бы я ни старался, я не вижу, чтобы что-то в твоём поведении менялось. Тебе не стыдно смотреть мне в глаза и меня обманывать. Из раза в раз...

[Майя Белова]

Майка слушала, опустив голову. Вот как у неё всё это получалось? Чтобы не совершить то, что она, например, сегодня натворила, Майе надо было сперва начать старательно учиться. И она тысячу раз обещала себе это делать! Но её энтузиазм заканчивался примерно на второй неделе сентября, потому что лень неизменно побеждала. А дальше одно тянуло за собой другое... Сперва приходила Голубева с геометрией, исправляла в обмен русский, потом Майка беспечно забывала, потом осознавала, что накосячила, начинала бояться и врать. Врать, не думая ни о чём и ни о ком, а только о том, чтобы выкрутиться любой ценой. Вот так каждый раз и выходило, что ''перестать совершать'' никак не получается, ''нести ответственность'' ужасно не хочется. И дело заходило туда, куда заходило...

Девочка пристыженно молчала, больше не пытаясь себя оправдывать. В поступке никак не удавалось найти ни честность, ни совесть. Это она была виновата. И в лени, и в беспечности, и во вранье...

Потом наконец выдавила из себя тихое:
- Извините.

[Анюта Виноградова]

Лицо Насти было абсолютно мокрым от слез.
Содрогаясь от беззвучного плача, Голубева нервно раскручивала и обратно закручивала ручку, потом сунула ее в рот и обгрызла кончик так, что пришлось лезть в пенал за новой—этой писать теперь было невозможно.
—Я больше не могу...—в какой-то момент тихо-тихо пробормотала девочка

Анька изводилась от звуков порки и от того, что рядом с ней уже рыдала Настька. Виноградова не могла не заметить, что директор подзывал к себе Голубеву, и та мялась перед ним, а потом быстро села на место. Наверняка сказала что-то, за что теперь Майку дербанят. Но, зная Майку, Анька не сомневалась, что Майка сама могла легко нарваться.
- Насть, да у них это вечное... - попыталась она успокоить свою соседку по парте. А чего? Сейчас дир выйдет, а тут Голубева с красным носом! Нужно было срочно приводить Настьку в чувства. - Майка это... его как будто специально злит. Не бойся, не убьет он ее... слышишь? Он ее уже отпустил.
По крайней мере так казалось. Сколько вообще щелкал ремень? Всего ничего. Но теперь до Аньки точно доносились голоса.

[Настя Голубева]

- Насть, да у них это вечное... Майка это... его как будто специально злит. Не бойся, не убьет он ее... слышишь? Он ее уже отпустил.

—Вечное?—переспросила Настя соседку по парте.
Какое нафиг вечное?! Может дир и убивал когда-то давно Белову точно так же, но Голубева тогда ни то что здесь не училась, но даже и про существование этой гимназии не знала. Никогда ещё на ее памяти никто из учителей так не поступал. Да, угрожали! Да, могли потом всыпать! Но не так! Не при всём классе!
И ещё никогда раньше Настя не присутствовала при чужом наказании! И пусть она ничего не видела, но зато слышно все было замечательно! А это совсем не то же самое, что случайно синяки на заднице в бассейне увидеть...

—Анька, ты не понимаешь!—проговорила Голубева.—На нас с Майкой какое-то проклятье лежит! Из-за меня! В пятницу досталось мне!—ну а че, Виноградова все равно в субботу в раздевалке ее попу видела.—Теперь Майе! А все из-за дурацкой геометрии!

[Николай Александрович]

Девочка пристыженно молчала и больше не пытаясь себя оправдывать.
- Извините.

Я положил ремень на стол и некоторое время хмуро смотрел на ребёнка.

- Мы сейчас с тобой договоримся. Если ты будешь продолжать мне лгать по малейшему поводу, Майя, я буду тебя за это наказывать на месте. Случится это в коридоре - получишь в коридоре. В классе - получишь в классе. На улице - получишь на улице. По-другому с тобой уже никак. Но если ты начнёшь говорить мне правду, я обещаю, что буду это учитывать. И в каких-то случаях я буду тебя прощать.

[Анюта Виноградова]

—Анька, ты не понимаешь!—проговорила Голубева.—На нас с Майкой какое-то проклятье лежит! Из-за меня! В пятницу досталось мне!Теперь Майе! А все из-за дурацкой геометрии!

- Тебе от дира досталось из-за геометрии?? - Анька не въехала. Она видела, что в субботу на физре Настька была не в лучшей форме, но с тупыми вопросами и любопытными взглядами старалась ни к кому не приставать. - А вы что натворили? Елену довели?

[Настя Голубева]

- Тебе от дира досталось из-за геометрии?? А вы что натворили? Елену довели?

—Угу,—проговорила Настя сквозь слезы,—сначала от дира, а потом сразу от математички...
Вдаваться в подробности Голубева не стала. Все-таки они с Анькой были не настолько близкими подругами, чтобы рассказывать ей прямо все-все...
—Майка за меня задачи сделала,—единственное что добавила Настя.—А я ей сочинение исправила. И вот...
Девчонка тяжело вздохнула.
Когда уже Белова выйдет?! Судя по звукам, наказание прервалось. Может Николай Александрович поговорить с ней решил? А потом опять...
Голубева потёрла глаза кулаками и тупо уставилась на чистый разворот в своей тетрадке. Ни дата, ни «классная работа», ни тема урока не были записаны. На бумаге лишь слегка вздувались мокрые пятна от слез.

[Майя Белова]

Я положил ремень на стол и некоторое время хмуро смотрел на ребёнка.

- Мы сейчас с тобой договоримся. Если ты будешь продолжать мне лгать по малейшему поводу, Майя, я буду тебя за это наказывать на месте. Случится это в коридоре - получишь в коридоре. В классе - получишь в классе. На улице - получишь на улице. По-другому с тобой уже никак. Но если ты начнёшь говорить мне правду, я обещаю, что буду это учитывать. И в каких-то случаях я буду тебя прощать.

Девочка продолжала стоять, глядя себе под ноги и виновато опустив голову под этим тяжелым взглядом. Краснея на слове ''лгать'', с тоскливым страхом выслушивая, что в следующий раз ей достанется там, где достанется и обижаясь на слова Николая Александровича, что с ней уже по другому никак. Это обидно, но возразить нечего, потому что сейчас она виновата.

Майка кивнула в ответ, не представляя и не думая в эту секунду, как у неё такое получится. Просто прямо сейчас она обещает и постарается не врать. Потом искоса глянула на отложенный ремень, боясь даже надеяться, потому что вечно так надеешься со всей щедро отпущенной тебе природой наивностью, а потом слышишь: поворачивайся и наклоняйся! И ещё ремня получаешь. Потому что сказали пятнадцать...

[Николай Александрович]

Майка кивнула в ответ. Потом искоса глянула на отложенный ремень...

Конечно, я понимал, что прямо сейчас Белова со мной спорить не будет. Но я её предупредил и она это услышала. Дальше пускай сама решает, вспоминать об этом или нет, а если не вспомнит... что ж, в следующий раз я её жалеть не стану.

- Возвращайся в класс.

[Майя Белова]

- Возвращайся в класс.

Испытав огромное облегчение от того, что её отпустили, Майка повернулась и побрела к двери, на ходу снова вытирая оставшиеся слезинки рукавом. За эти два шага она должна попытаться привести себя в порядок, но у неё даже платка нет...

Девочка остановилась перед дверью, нажала на ручку, после чего помедлила несколько секунд, с тоской думая о том, что всё равно придётся выходить и что всё равно все одноклассники всё слышали, и всем понятно, что её выпороли... Затем открыла дверь и заставила себя выйти. Выйти в эту абсолютную тишину класса, когда никто не болтает, не шумит, не листает учебник... Выйти с этими заплаканными глазами, смущенная и красная от позора, с немного растрёпанными волосами.

Ни на кого не глядя и чувствуя на себя внимательные взгляды одноклассников, Майка прошла к своей парте и тихонечко села, стараясь не показывать, что ей больно.