И пожнем, и засеем, и вспашем

[Юлия Викторовна]

В мои планы входило наказать Даньку, но никак не запугать и не сломать, поэтому то что сейчас происходило, мне совсем не понравилось. Судя по тому что он аж сам предлагает принести ремень и уже просто умоляет о порке им, напуган он не на шутку и сам не ляжет. Применять силу я не собиралась, на мой взгляд, тут стоило зайти с другой стороны.

- Дань, - подойдя поближе я взяла сына за руку и посмотрела ему в глаза, полные страха, отчаяния и мольбы. - Я тебя не собираюсь убивать. Ничего "как тогда" не будет, это не трость, а обычный прут, я его только что отломала с дерева. - Вряд ли это было сильным утешением, точнее могло им не быть вообще, но неправду говорить не стоило и я продолжила. - Это конечно больнее ремня, не буду врать, но и рядом не стояло с той палкой, - почему-то я была в этом уверена, хотя у самой опыта не было никакого.

[Данька]

Увидев мамино приближение, Данька продолжил отступление. Глаза его лихорадочно метались между маминым лицом и прутом в ее руке. Он отступал всё дальше и дальше, скользя попой по стене и перебирая ладошками по гладкой "вагонке". Оказавшись в углу, Данька вжался в него, втянул голову в плечи и затравленно глянул на маму. Всё! Отступать дальше было некуда.

- Дань.

Данька вздрогнул от прикосновения, но руки не отдернул. Мамин спокойный голос подействовал успокаивающе. Он смотрел маме прямо в глаза. Узкая ладошка в маминой руке была совершенно ледяной.

- Я тебя не собираюсь убивать. Ничего "как тогда" не будет, это не трость, а обычный прут, я его только что отломала с дерева. Это конечно больнее ремня, не буду врать, но и рядом не стояло с той палкой.

Данька пытался вникнуть в смысл сказанного. Мама говорит, что это "обычный" прут. А мама никогда не врет! Но откуда она знает-то!!! Других детей ведь нет! Наверное знает откуда-то... Данька моргнул и заглянул маме в глаза глубоко-глубоко.

- Честно? - спросил он доверчиво, как когда-то в далеком детсадовском детстве, когда мама уговаривала его, что ничего плохого у врача с ним делать не будут, и будет не больно.

[Юлия Викторовна]

Взгляд я не отвела, хотя хотелось куда-нибудь деться из под-такого пронзительного взгляда, столько в неё сейчас было надежды на то, что тот ужас не повторится и мама сжалится...

- Дань, разве я тебя когда-нибудь обманывала? Нет, - я ответила сама себе, потому что это было очевидно. - И сейчас я тебе говорю правду. Я не обещаю, что это будет легко, но придётся потерпеть.

[Данька]

- Ладно... Я потерплю... - Данька опустил голову, решительно шмыгнул носом и быстро вытер глаза тыльной стороной ладошки - будто согласился на болючий укол.

- Я не боюсь... - сам не зная зачем, принялся оправдываться он, поглаживая большим пальцем краешек маминого полированного ногтя. - я просто... - он вдохнул и выдохнул через нос. - Я думал... это, как тогда... - он еще раз подозрительно посмотрел на прут у мамы в руке... вроде и правда не такой. Данька перестал дрожать. Страх заметно уменьшился, но было видно, что его по-прежнему гложут опасения - ладошка все еще была ледяной.

- А ты много... мне... ну... этим? - он кивнул на прут, продолжая разглядывать узоры маминого маникюра и стесняясь посмотреть ей в глаза.

[Юлия Викторовна]

- Ладно... Я потерплю... - Данька опустил голову, решительно шмыгнул носом и быстро вытер глаза тыльной стороной ладошки - будто согласился на болючий укол.

Не то чтобы я ждала его согласия или без него я бы отменил порку, нет, но так было гораздо легче. Всё-таки ребёнок должен понять за что его наказывают и принять это наказание, тогда оно будет действенным, по крайней мере с нашим Данькой.

- Я не боюсь... - сам не зная зачем, принялся оправдываться он, поглаживая большим пальцем краешек маминого полированного ногтя. - я просто... - он вдохнул и выдохнул через нос. - Я думал... это, как тогда... - он еще раз подозрительно посмотрел на прут у мамы в руке... вроде и правда не такой. Данька перестал дрожать. Страх заметно уменьшился, но было видно, что его по-прежнему гложут опасения - ладошка все еще была ледяной.

В этом месте конечно можно было поспорить, но особого смысла я не видела. Гланое, что исчез этот животный страх, а с остальным он справится, не впервой.

- А ты много... мне... ну... этим? - он кивнул на прут, продолжая разглядывать узоры маминого маникюра и стесняясь посмотреть ей в глаза.

Вопрос заставил задуматься, с прутом я сама дела не имела. Ремнём Данька обычно получал раз 25-30, прут ведь явно больнее, но и провинился, на мой взгляд, он сильно. Ещё немного поколебавшись, я вынесла приговор:

- Пятнадцать...

[Данька]

Любой нормальный ребенок на его месте принялся бы спорить и выпрашивать "скидку". Но Данька "нормальным" ребенком не был. Он повел себя так, как на его месте наверное не повел бы себя вообще никто. Данька, сквозь высыхающие слезы, вдруг... улыбнулся. Смущенно и несмело, но улыбнулся. Он шмыгнул носом и вытер его тыльной стороной ладошки.

На самом деле, у Даньки были все поводы для такого поведения. В тот прошлый раз от папы он получил двенадцать самых ужасных ударов в своей жизни. Мама пообещала, что будет не так больно. А раз "прописали" пятнадцать, значит так оно и будет. От этого понимания Данька испытал такое облегчение и радость, что скрыть их не смог. Предстояло правда еще вытерпеть эти пятнадцать ударов, но вот в эту секунду Даньку это не волновало.

- Ладно, - Данька попытался подавить улыбку, но вместо этого она вдруг расползлась еще шире. - Ну, я ложусь? - он вопросительно кивнул в сторону лавки и наконец-то посмотрел на маму ясными чистыми глазами. Наверное ни один ребенок в мире, включая и самого Даньку, не собирался на порку в таком отличном настроении.

[Юлия Викторовна]

- Ладно, - Данька попытался подавить улыбку, но вместо этого она вдруг расползлась еще шире. - Ну, я ложусь? - он вопросительно кивнул в сторону лавки и наконец-то посмотрел на маму ясными чистыми глазами.

Я смотрела на сына с лёгким недоумением, перешедшим в полное непонимание. Ну как, скажите, можно улыбаться, когда тебя ждёт порка розгами? Тем более ещё совсем недавно он был в полнейшем ужасе от того же самого. Объяснение было одно - это же Данька, наш непредсказуемый, неперестающий удивлять Данька.

- Да, сыночка, умеешь ты удивлять, - улыбка на лице была такой широкой, искренней и заражающей, что я сама не сдержалась и тоже улыбнулась. - Ложись-ложись, - пожалуй так мы наказание ещё не начинали никогда.

[Данька]

Данька молча кивнул и подошел к лавке. Подумав пару секунд, он придумал способ, как на нее забраться. Он оперся о лавку руками и встал на нее на четвереньки. Потом вытянул ноги, перенеся вес тела на руки и опустился грудью на лавку. Потом подтянулся руками чуть вперед, приподнял попку, опустил и съехал чуть назад, устраивая пипку поудобнее под животом.

Пока он вертелся, покрывало на лавке сбилось. Пришлось опять приподниматься на руках - всё Данькино тело напряглось, булочки сжались, на них проявились две ямки по бокам. Данька, вполголоса чертыхаясь, вытянул скомкавшееся покрывало из-под груди и, как смог, расправил его. Потом лег на место и, приподняв попу, дернул края покрывала в стороны, расправляя то, что скомкалось под животом.

Твердая лавка даже через покрывало давила со всех сторон, лежать было жутко неудобно и даже больно... Данька поерзал сначала попой, потом грудью - всё равно неудобно. Ребра и бедра упирались в жесткое дерево.

- Лежать больно, - сообщил он маме, ерзая по лавке и стараясь устроиться поудобнее.

[Юлия Викторовна]

Я молча наблюдала за манёврами сына, никогда раньше не думала, что лечь на лавку - это так сложно. Данька предпринял столько разнообразных действий, что можно было подумать, что задача просто невыполнимая, особенно после последнего заявления, которое произносилось всё ещё в движении.

- Лежать больно, - сообщил он маме, ерзая по лавке и стараясь устроиться поудобнее.

- Ну, это уж ты придумываешь, по поводу больно, но удобства тебе тут никто и не обещал, не курорт, так что постарайся всё же как-то лечь, чтобы не дёргаться.

[Данька]

- Ага придумываю... - проворчал Данька.

Он хотел было сказать, что не девчонкам судить о мужских проблемах, но передумал. Правда ведь не курорт. Он наконец улегся... возникла еще одна проблема - куда девать руки. Сначала вытянул вперед, но тут же передумал - слишком уж о многом напоминала эта поза. Поворочавшись еще немного, Данька наконец "обнял" лавку и уцепился за ножки. Он чуть раздвинул ноги и зацепился пальцами за края лавки.

- Всё, - Данька решительно улегся щекой на лавку лицом к маме.

[Юлия Викторовна]

Как только прозвучало это "всё", я подошла к лавке и поудобнее перехватила прут. Опыта не было никакого и прикинув длину орудия наказания, я решила, что стоит отойти чуть подальше, чтобы при ударе кончик попадал по ягодице, а не захлёстывал на бедро.

- Ну, раз всё, начинаем, - предупредила я и несильно взмахнув рукой, стегнула сына, - фьюууть, - пропел прут и на попе сразу вспыхнула красная полоска.

[Данька]

Данька одними глазами следил за мамой. Подошла... отошла... замахнулась... Данька зажмурился. Попка сжалась, мышцы на плечах напряглись - Данька крепче прижался к лавке.

Прут вжикнул в воздухе и впился в напряженные ягодички.

- ФФССССССССССС, - Данька вздрогнул и шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы. - Уй больнааа, - прошептал он, будто сообщая эту новость кому-то под лавкой.

Данька заерзал попкой, молочно-розовые булочки на мгновение опали и снова сжались... Не папкина палка, конечно, но БОЛЬНО... Мама, как всегда, сказала правду - это точно больнее, чем ремень.

Данька заставил себя открыть глаза и посмотреть, что делает мама.

[Юлия Викторовна]

От удара Данька дёрнулся и зашипел, но крик сдержал. Я внимательно следила за его реакцией, потому что мне надо было понять какое воздействие оказывает этот прут, но вроде пока всё было в рамках.

Сын повернул голову в мою сторону и на секунду я перехватила его взгляд. Мне не особо нравилось, что он смотрит на меня в такой момент, но не просить же его отвернуться, видимо ждать удар, когда не знаешь когда он последует ещё страшнее.

- Фьюууть, - вторая полоса получилась слегка наискосок и в дальней от меня части перечерчивала первую, - фьюууть, - эта вроде лучше.

Я особо не целилась, точнее конечно целилась, но мишень была глобальная - попа...

[Данька]

Данька внимательно следил за мамой. Пока было, конечно, больно, но терпимо. А учитывая паузы, можно было даже надеяться вытерпеть порку без криков и слёз.

Мама снова замахнулась - Данька снова зажмурился. Прут обжег попу, как и в первый раз, но на этот раз удар был больнее.

- Уййй-сссс-яййййййй, - Данька чуть прогнулся и крутнул попкой, издавая целую гамму звуков - от шипения до банального ойканья.

Узкая ладошка вынырнула из-под лавки и юркнула к ужаленной попке. Быстро и сильно потерев ужаленное кончиком прута местечко, она так же быстро юркнула обратно и обхватила ножку лавки.

- Больно, - обиженно пожаловался он маме.

[Юлия Викторовна]

Узкая ладошка вынырнула из-под лавки и юркнула к ужаленной попке. Быстро и сильно потерев ужаленное кончиком прута местечко, она так же быстро юркнула обратно и обхватила ножку лавки.

- Больно, - обиженно пожаловался он маме.

- Терпи, - что я могла ещё на это сказать? В том что сыну больно я не сомневалась, да и его реакция только подтверждала это. Надо признать, терпел он весьма и весьма достойно, даже руку убрал без напоминаний, что бывало далеко не всегда.

- Фьюууть... фьюууть... фьюууть... - с равномерными промежутками я стегнула ещё трижды по крутящейся попке и отступила в сторону, давая сыну передышку.