И пожнем, и засеем, и вспашем

[Данька]

- Терпи.

- Да я терплю, - Данька поерзал попкой, укладываясь поудобнее. Он вернулся в "исходное положение" и замер, обиженно пошмыгивая носом.

- Ай! - на него снова обрушилась розга. Данька вильнул попкой в сторону мамы, но руки от лавки не оторвал.

Когда боль немного улеглась - но всё равно слишком рано - мама взмахнула рукой еще раз и в попе снова полыхнуло.

- Айййяяя! - пискнул Данька и резко вильнул попкой в противоположную сторону. Он не пытался увернуться - это, он знал по опыту, совершенно бесполезно - прут всё равно достанет. Он просто пытался подставить маме "нужную" часть попки - ту, где, как ему казалось, будет не так больно. Это тоже было бесполезно - больно будет так же, и Данька это тоже знал, но удержаться не мог. Еще один взмах, и Данька взвыл.

- аааАААААААааайййййй... - Данька начал почти шепотом, потом на пике боли сорвался на крик, потом громкость снова уменьшилась, и крик перешел в тихое обиженное подвывание. Обе ладошки вырвались из-под лавки и вцепились в перечеркнутые красными полосками булочки.

- Мааааам, ну, не надо так сильноо... - Данька усиленно тер пострадавшие ягодички. - Это ж больно! - укоризненно напомнил он.

[Юлия Викторовна]

Попка выделывала хитрые па, а из груди сына после каждого удара стали вырываться крики, причём чем дальше, тем сильнее. Да и внешне ягодицы сильно изменились - полосок стало заметно больше, а светлых неужаленных местечек - меньше, хотя казалось бы ударов было ещё всего ничего. По крайней мере если смотреть сверху.

- Мааааам, ну, не надо так сильноо... - Данька усиленно тер пострадавшие ягодички. - Это ж больно! - укоризненно напомнил он.

- Я не сильно, - ответила я сыну, наклоняясь над ним, чтобы лучше рассмотреть вздутые красные полоски. Больше всего меня беспокоило, чтобы кожа не лопнула, никаких долговременных следов не хотелось, ведь лето, мальчишки каждый день купаются... Но и наказать надо. Решив, что ничего страшного не произойдёт, я обошла сына с другой стороны. - Ты же знаешь, что ты это заслужил, так что убирай руки.

[Данька]

- Я не сильно.

- Это не сильно!? - на этот раз Данька даже не возмущался - он удивился! Боль была "недетская". - Фига, - он посмотрел на маму с оттенком восхищения - она ж еле рукой взмахивает, а такая боль!!!

Ты же знаешь, что ты это заслужил, так что убирай руки.

- Да я знааааю, - вздохнул Данька, остервенело растирая зудящие половинки.

Он внимательно следил за маминой реакцией - она наклонилась над попой. Что там? Данька даже руки приподнял, чтоб она получше рассмотрела... Но мама внимательно глянула и никакого особого ужаса не проявила...

- Ма, ну, я уже понял... может... - он проследил за мамиными перемещениями и повернул за ней голову, - может, уже всё, а? - он жалобно посмотрел на маму. - Я уже и так понял... ну, правда больно... - он обиженно шмыгнул носом.

[Юлия Викторовна]

- Это не сильно!? - на этот раз Данька даже не возмущался - он удивился! Боль была "недетская". - Фига, - он посмотрел на маму с оттенком восхищения - она ж еле рукой взмахивает, а такая боль!!!

Это и правда было несильно, судя по моим ощущениям, а вот если судить по результатам, то весьма и весьма впечатляло. Говорить о том что чувствую я сыну не стала, только кивнула в ответ на его вопрос.

- Ма, ну, я уже понял... может... - он проследил за мамиными перемещениями и повернул за ней голову, - может, уже всё, а? - он жалобно посмотрел на маму. - Я уже и так понял... ну, правда больно... - он обиженно шмыгнул носом.

Так и знала, что сын сейчас начнёт ныть и канючить, чтобы я остановилась, но в мои планы это не входило.

- Дань, ты слышал сколько я сказала? Вот столько и получишь и ни разом меньше, - сын пытался меня разжалобить своим взглядом. Надо сказать, выдерживать его было довольно сложно, но я не показывала вида. - Убирай руки.

[Данька]

Данька всё, конечно слышал... уже было пять, осталось десять. А попа... да попа, в общем, в порядке... только чешется... Хотелось, конечно, поспорить и поторговаться, но уж очень Даньке не понравился мамин тон - опять строгий... БЛИН!

Со звуком, напоминающим стон и рык одновременно, Данька последний раз сильно потер попку и убрал руки под лавку. Он положил голову на лавку на другую щеку - мама теперь стояла с другой стороны.

- Ну, можно хоть не так сильно? - жалобно попросил он, подняв на нее глаза.

[Юлия Викторовна]

- Ну, можно хоть не так сильно? - жалобно попросил он, подняв на нее глаза.

- Нельзя, - руки сын убрал и попа была готова для продолжения наказания. Удар последовал неззамедлительно, - фьюууть. - Теперь конец прута впивался в другую ягодичку. - Можно не делать глупости, - фьюууть, - можно думать головой, - фьюууть, - а раз ты ни то ни другое не удосужился сделать - терпи.

Я говорила всё это без злобы, хотя мягкости в голосе тоже не наблюдалось, слова как бы вкладывались в каждый удар, будто бы они могли "дойти" до Даньки вместе с жалящими прикосновениями прута к коже.

[Данька]

- Ну, почемуУУУЙЙЙЙЯяяя, - Данька взвыл от неожиданного окончания переговоров. Попка дернулась и вильнула.

Данька чуть не разревелся, причем даже не от боли, а от неожиданности и от внезапной маминой строгости. Как ни странно, но только сейчас в его вихрастой головенке установилась четкая связь между лежащим в канаве трактором и резкой болью в обеих его многострадальных булочках.

После второго удара попка сжалась, а Данька вскрикнул и дернулся на бок, пытаясь увернуться от розги. Усилием воли Данька вернулся в исходное положение, и третий удар тут же обжег попку.

- УййййййййССССССССАААААААААААААЙййй, - Данька не выдержал - руки вынырнули из-под лавки и прикрыли разрывающиеся болью булочки. Данька выставил вверх ладошки, защищая попку. - Не нааааадо... - в голосе явственно слышались прорывающиеся слёзы. - Не надо так сильноо! Ну, ты что! - Данька поднял морденцию к маме. В голосе появилась обида. - Ну, больно же! - ладошки продолжали прикрывать попу, а тыльные стороны ручонок не теряли времени и усиленно терли свежие рубчики.

[Юлия Викторовна]

Острая жалость пронзила моё сердце, всё же долго я не выдерживала, чужого-то жалко, а уж своего и подавно. Что вот только делать, если этот свой никак не хочет думать. Глупость за глупостью, пахать он собрался трактором... прыгать через канаву... Слов нет. И ведь всего-то надо было не нестись сломя голову, а сесть и подумать.

Такими размышлениями я сама себя вернула в то состояние, в котором я была способна продолжить наказание.

- Дань, руки, - сказала я негромко. Дополнительных пояснений не требовалось.

[Данька]

- Нееет, - сдавленно провыл Данька и, как мог, помотал головой. Руки по-прежнему прикрывали попу. Он не хотел вредничать, но мамин тон как-то странно изменился. Она снова стала строгой и... ему стало страшновато. - Ты не будешь так сильно? - жалобно спросил он. А подумав добавил: - Ну, или хотя бы не так часто. Мааа, он больно бьёёёт, - Данька с ненавистью кивнул на прут. - Ты же не знаешь, как это... - укоризненно напомнил он.

[Юлия Викторовна]

- Не знаю, слава богу, - спокойно ответила я. Сын продолжал давить на жалость, но я была готова к такому повороту и не дрогнула. - Дань, здесь я решаю как тебя наказывать и чем, ты можешь влиять только на свои поступки, вот лежи и думай, а руки придётся убрать.

[Данька]

- Ма, да я уже подумал!!! - затараторил Данька, почувствовал лазейку.

Руки перестали прикрывать попку - они были нужны Даньке, чтобы чуть приподняться на локтях и поудобнее повернуться к маме.

- Я уже всё понял! - продолжил он скороговоркой. - Нельзя было трактор брать без разрешения! И пахать не надо было! Ну, видишь? Я всё понял! Ну, мааам, ну, правдааа, - проныл он.

[Юлия Викторовна]

- Я очень рада, что ты всё понял, - во время порки Данька был готов на всё, и выводы очень часто делал правильные, жаль только не включались у него никак мозги без этого, - только твоё понимание, наказания заслуженного никоим образом не отменяет, так что мы продолжаем, - фьюууть... - дожидаться реакции сына я не стала, потому что он сейчас явно нашёл бы ещё тысячу причин почему мне не стоит продолжать.

[Данька]

- Мам, ну, зачем продолжаАЙЯЯЯЙ!

Данька не ожидал такого коварства. Попку обожгло уже в другом месте. Он взвизгнул и чуть не упал лицом на лавку - руки снова были нужны не там, где находились. Пока левая рука плавно опускала его на яркое покрывало, правая метнулась потереть ужаленную половинку.

Данька сморщился от боли, всё еще растирая попку. Чертов прут лупил "ваще не по-детски". От обиды на глаза навернулись слёзы.

- Ну, за что?! - Данька, всё еще растирая попку, повернул к маме мордаху, на которой была написана совершенно детская обида.

[Юлия Викторовна]

- Значит так, дорогой, - поведение сына меня совершенно не устраивало, все эти обиды и вопросы "за что", когда казалось уже всё выяснено. Я отложила прут в сторону и продолжила, - сейчас я тебе ещё раз объясню за что, если ты до сих пор не понял, после чего привяжу тебе руки к лавке и закончу наказание. Вопросы есть?

[Данька]

- Значит так.

Данька понял, что "игры" кончились. Мама не на шутку рассердилась. Это плохо. Испуганно проводив взглядом прут, Данька перевел глаза обратно на маму.

Вопросы есть?

- Да, - Данька автоматически ответил на вопрос "Понял?", который обычно заканчивал подобные тирады. Сообразив, что ответил неправильно, Данька исправился: - То есть нет.

Данька сглотнул и тихонько позвал:

- Маам...

Было видно, что Данька не на шутку испугался угрозы быть привязанным - с этим были связаны слишком неприятные воспоминания. Боль от розги совершенно не походила на папину палку и была, в общем, терпимой. Но от воспоминания о полной беспомощности, когда не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже вильнуть попой, его до сих пор бросало в жар.

- Не привязывай меня, - жалобно попросил Данька. - Я сам... ладно? - в доказательство он тут же убрал руки с попки и "спрятал" их под лавку. - Ну, пожалуйста, - с чувством попросил он, с надеждой глядя на маму.