Нелепица! :)

[Николай Александрович]

Показав Николаю Александровичу салфетки, я положил их на стулья рядом с тростью и подошёл к Лилову.

Я посмотрел на Колю, в страхе остановившегося у самых штор... Про себя отметил неподдельную заботу Юрия Васильевича, успевшего принести салфетки. Затем я услышал, как шёпот в зале начал постепенно затихать...

Мне не нужно было вмешиваться. Сейчас Юрий Васильевич всё сделает сам, а я пока настраивался на то, чтобы оставаться твёрдым в своём решении всех троих наказать одинаково сурово - что было затруднительно, поскольку теперь я знал, что вчера перед Надей Лилову досталось не совсем заслуженно.

Я стоял, тихо постукивая тростью о свою ногу, и терпеливо ждал, когда закончатся все приготовления.

[Ник]

- Надо подойти к столу, - мальчик смотрел в пол и вполне мог не видеть куда ему теперь идти, хотя стол был довольно близко. - Тебе помочь? - спросил я так тихо, чтобы эту фразу мог услышать только адресат.

Почти не отрывая ног от пола Лилов сделал несколько небольших шагов в ту сторону, где краем глаза видел что-то большое и коричневое. Кроссовок уперся в прерятствие, и он остановился. Сзади сильно ощущалось присутствие директора, и если бы Ника кто-нибудь спрашивал, он предпочел бы, чтобы Юрий Васильевич остался стоять рядом. Он конечно не помог бы делу, но от него чувствовалась поддержка, а сейчас Ник согласился бы на любого взрослого вместо директора, кроме, пожалуй, Эвелины Яковлевны и своего папы.
Страх и оцепенение мешали думать и Ник не сразу сообразил даже как наклоняться над столом, до которого он каким-то чудом дошел своими ногами. У стола же 4 стороны... Ну, или хотя бы две о которых можно поспорить. Ему очень не хотелось сделать что-нибудь неправильно, поэтому он сделал крохотный шаг к Юрию Васильевичу и, все так же глядя в пол, стал дожидаться когда его направят.

[Юрий Васильевич]

Несмотря на неуверенные шаги, Ник подошёл куда нужно и мне оставалось ему лишь немного помочь. Взяв мальчишку за плечи, я чутка сдвинул его в обратном направлении и сказал:

- А теперь нагибайся к столу и вытяни руки вперёд, больше от тебя ничего не требуется, - я по-прежнему говорил негромко, залу меня слушать было незачем, хотя многие сейчас наверняка пристально следили за происходящим на сцене.

[Ник]

- А теперь нагибайся к столу и вытяни руки вперёд, больше от тебя ничего не требуется, - я по-прежнему говорил негромко.

Юрий Васильевич правда помог. Ник лег на стол даже с каким-то странным облегчением - настолько тяжело ему было стоять, потому что ноги как будто, онемели, тело было тяжелым, а голова и вовсе улетела куда-то в облака. Стол казался огромным, просто целым островом на котором Ник ощущал себя маленькой точкой. Он даже немного поерзал на животе, потому что на секунду ему почудилось, что ноги не достают до пола, но это конечно было не так. А вот руки вытягивать совсем не хотелось... хотелось прижать их к себе.

[Юрий Васильевич]

Подождав пока Ник устроится, я затянул ремень на спине. До этого момента верхние конечности мне особо не мешали, потому что я просто протянул концы ремня между телом и руками. А вот дальше уже не обращать внимания на это было нельзя:

- Давай руки, - липучка перед его носом сама за себя говорила зачем нужно это делать.

[Ник]

- Давай руки, - липучка перед его носом сама за себя говорила зачем нужно это делать.

Ник отдаленно понимал, что его привязывают. Все это происходило как будто не совсем с ним, а он вроде как смотрел откуда-то со стороны, точнее даже с левого верхнего угла, но все-таки он соображал, что к нему обращаются, и руки наконец-то протянул, ровно настолько насколько требовалось. Юрий Васильевич был прямо перед ним и загораживал собой зал. Скоро он отсюда исчезнет... Его силуэт размылся первыми слезами.

[Юрий Васильевич]

Липучку застегнуть - пара секунд, но я чуть-чуть повозился, стараясь застегнуть ровно, давая мальчишке ещё пару драгоценных мгновений до того как он окажется один на один с залом.

- Ну что ж, удачи... - негромко пожелал я и отошёл туда же, где стоял во время наказания Букашкина. О том, что Лилову ещё предстоит пережить снятие штанов, он наверняка не догадывался. Хотя... Никогда здесь не пороли через одежду...

[Ник]

- Ну что ж, удачи... - негромко пожелал я и отошёл туда же, где стоял во время наказания Букашкина.

Ник чуть слышно всхлипнул, мысленно хватаясь за щит в виде Юрия Васильевича, но тот уплыл и, чтобы не видеть зал, мальчишка прятал лицо в руки. К счастью, их просто связали вместе, а не привязали к столу, и он мог подтянуть их обратно к себе и подложить под голову. Теперь в двух сантиметрах от его носа была столешница. Так было несомненно уютней.

[Максим Елисеев]

Когда Ник появился из-за кулис, Макс замер, не слушая, что Крючок продолжает болтать ему про Веньку. Он как будто сейчас сам очутился перед всеми на сцене, и его сердце забилось сильнее, а ладони начали потеть. Ник молчал и было видно, что ему очень, очень страшно, но никто в зале не мог для него ничего сделать - директор расправлялся с зачинщиками бардака безжалостно.

"Ник переживет... - убеждал себя Макс, теперь уже глядя на голову Лилова, потому что в зал тот не смотрел. - Букашкин не сдох... И Ник тоже выживет."

[Николай Александрович]

Ник чуть слышно всхлипнул ... и, чтобы не видеть зал, мальчишка прятал лицо в руки.

Я хмуро наблюдал, как Юрий Васильевич исполняет свои обязанности. Вроде бы всё так, как и до этого с Букашкиным, но вокруг испуганного ребёнка атмосфера начала меняться. То ли тихое, почти смиренное поведение Лилова сильно влияло на отношение к нему, то ли в зале было много сочувствующих, потому что со многими Коля дружил... Одним словом, раздражение, клокочущее во мне, тоже немного притупилось.

Я взялся за резинку спортивных штанов и вместе с трусами спустил их мальчишке до середины ног. Со вчерашнего дня картина на его заднице не только не улучшилась - она стала гораздо красочнее: синие полосы от розг с захлёстами на правое бедро отнюдь не плавно переходили в беспорядочные полосы на ногах; под самым задом цвет напоминал предгрозовые тучи, и разделял следы потоньше сплошной, широкой полосой. Я понял, что сегодня мне нужно очень осторожно выбирать место для новых ударов. Низ такой попы не стоило трогать совсем.

- Ты получишь двенадцать раз, - объявил я мальчишке, прикладывая трость к самому центру его ягодиц.

[Ник]

Я взялся за резинку спортивных штанов и вместе с трусами спустил их мальчишке до середины ног.

- Ты получишь двенадцать раз, - объявил я мальчишке, прикладывая трость к самому центру его ягодиц.

Ник напрягся еще больше и сжался в комок, фигурально. Не сказать чтобы он ожидал, что штаны ему оставят и теперь разочаровался, он вообще сейчас не думал об этом, но расставаться с ними все равно очень не хотелось. Он сразу почувствовал себя совершенно голым и от стыда еще получше спрятался в руки, но все эти чувства были ерундой по сравнению с тем страхом, который накатил когда к попе прикоснулась трость. Мальчишка тихонько захныкал и поджал ноги под стол насколько у него получилось. Как бы ему хотелось залезть туда целиком...

[Николай Александрович]

Мальчишка тихонько захныкал и поджал ноги под стол насколько у него получилось.

Вот так сначала творят, что хотят, а потом плачут. Причём каждый раз одно и то же! Бестолочи!

Я очень постарался попасть туда, куда собирался...

*ВЖИК!*

Более тонкая, трость всё равно оставила за собой пылающий красный след. На фоне вчерашних полосок несколько затерявшийся, но для Лилова, без сомнений, превратившийся в один-единственный, отзывающийся такой болью, что не плакать было бы невозможно.

[Юрий Васильевич]

Я взялся за резинку спортивных штанов и вместе с трусами спустил их мальчишке до середины ног. Со вчерашнего дня картина на его заднице не только не улучшилась - она стала гораздо красочнее: синие полосы от розг с захлёстами на правое бедро отнюдь не плавно переходили в беспорядочные полосы на ногах; под самым задом цвет напоминал предгрозовые тучи, и разделял следы потоньше сплошной, широкой полосой.

Я чуть не присвистнул, увидав такое великолепие красок.

"Однако..." Похоже тут уже хоть толстая трость, хоть тонкая, а Лилов тут отбросит коньки. Когда Николай Александрович говорил о том, что шестиклассники были вчера наказаны, я и представить себе не мог, что с такими последствиями. "Хорошо, что Лидия Сергеевна этого не видит."

[Ник]

Первый удар выбил из мальчишки удивленный выдох, настолько полный боли и шока, что звука совсем не вышло, как будто бы он сильно простыл и теперь отчаянно звал на помощь неработающими связками. Впрочем, голос быстро вернулся, сначала писком, а потом новыми рыданиями. Вчера у Ника уже был очень особенный опыт в рыдальне, но сегодня, сейчас, когда трость первый раз врезалась в зад, он показался просто цветочками. Ник согласился бы пережить еще два, три таких сеанса, только бы никогда никогда не встречаться с тростью. Он хотел потянуться назад, но руки были связаны... он хотел встать, но ремень держал его над столом. От полной безысходности накатила настоящая паника. Одно дело было сидеть в оцепенении за кулисами, а другое - терять всякий контроль над собой перед всей школой. Мальчишка отчаяно задергался, одновременно пытаясь встать, отойти, спрятаться, снять с рук липучку, и чем больше он дергался и понимал, что это не помогает, тем еще сильнее дергался. Зачем он дал себя привязать?! Теперь ему казалось, что если он не потрет свежую полосу, то просто умрет, а если не от этого, то точно от следующего удара, которого боялся сейчас так, как ничего и никогда еще в своей жизни. В таком состоянии ему бывать еще не приходилось и он не знал, как это переживет.
Он так и не посмотрел в зал и не сказал ничего членораздельного, вместо этого продолжая дергаться что есть сил и реветь в крышку стола. Ремень давил на пояс, а Ник все не оставлял попыток прорваться через него. В своем отчаянье он даже придумал попробовать снять липучку зубами.

[Романова Сашка]

- Саш, не накручивай себя, - она встала сбоку о её стула и приобняла за плечи. - Давай-ка немного успокойся, а то у тебя никаких сил не останется.

Слова и действия Лидии Сергеевны были для Сашки не только поддержкой... Она хотела ее слушаться, потому что где-то в глубине души всё равно теплилась надежда, что если она будет делать, что ей говорят, у нее, может, будет шанс на поблажку. Может, ее как девочку не накажут на сцене, а отведут в рыдальню, или вместо трости возьмут ремень, потому что у нее болит нога. И вообще! Им вчера уже так сильно досталось, сегодня их с Ником не должны наказывать в полную силу!..
С первыми рыданиями одноклассника она поняла, что не просто должны, а будут...
- Мне н-наадо в т-туууалееет... - тихо-тихо проговорила она, шмыгая носом. Сопли уже некуда было девать, а рукава кофты давно намокли от слез. Чем больше Ник плакал, тем сильнее рвалась Сашка подальше от этого места. Она бы сейчас с удовольствием оказалась на втором этаже - в той комнате, откуда вчера тоже рвалась убежать. Зато сейчас ей эта комната виделась самым надежным убежищем. В первую очередь от глаз всего зала и от страха позорно вести себя перед всеми...
Поддавшись терзающим ее внутри эмоциям, она вдруг не выдержала и громко закричала, чтобы ее услышал директор:

- Я НЕ ПОЙДУ НА СЦЕНУ, Я ХОЧУ ДОМОЙ!!!!!!!