Чаепитие у Матюшина

[Ваня]

По здравому размышлению (как можно догадаться, в мелочах Ванька Горелин умел мыслить здраво) Ваня решил, что Матюшину вполне хватит часа, чтобы умыться и переодеться. Поэтому, через час после обеда, он стоял вместе с Ладой возле комнаты Матюшина.
- Ладка, солнышко, все хорошо будет, - твердил он, поглаживая Ладу по руке.
Потом робко постучал в дверь.
- Александр Петрович, можно войти?

[Матюшин]

Потом робко постучал в дверь.
- Александр Петрович, можно войти?

- Можно, - Матюшин гостеприимно распахнул дверь, - проходите, садитесь, - он посмотрел на Ладу, - пожалуй, если хочешь, можешь устроиться на моей кровати, в более удобной позе.

[Ваня]

- Можно, - Матюшин гостеприимно распахнул дверь, - проходите, садитесь, - он посмотрел на Ладу, - пожалуй, если хочешь, можешь устроиться на моей кровати, в более удобной позе.

Ваня вошел бочком и сел на краешек стула с еще большим тщанием, чем проявила Лада, располагаясь на кровати. Ему было уж очень не по себе . Если бы в столовой Александр Петрович тут же дал ему хотя бы оплеуху, то все оказалось бы проще и легче. А так… Будто обидел слабого.
Впрочем, Ваня вспомнил, как рыдала и дергалась Ладка в его руках, там, на аллее. А ведь он не раз видал ее после порки, у нее никогда не было такой реакции. Лишь грусть в глазах, да мокрые дорожки на щеках.
Поэтому, чувство вины все же сменилось чувством вежливости.
- Александр Петрович, мы пришли, - сказал он.

[Матюшин]

- Александр Петрович, мы пришли, - сказал он.

- Вот и хорошо. Ты пей чай-то, сахарку положи, - он налил еще чашечку и предложил Ладе.

- Лада, ты помнишь тот случай, когда две девочки за одну ночь умудрились обмануть меня много раз? Помнишь, что я сказал вам на следующий день?

[Лада]

- Вот и хорошо. Ты пей чай-то, сахарку положи, - он налил еще чашечку и предложил Ладе.

- Лада, ты помнишь тот случай, когда две девочки за одну ночь умудрились обмануть меня много раз? Помнишь, что я сказал вам на следующий день?

Лада тоже чувствовала себя неуверенно. С кем она хотела сейчас встречи меньше всего, так это с Матюшиным. Она автоматически взяла чашку. Пить не хотелось совершенно.
- Помню... - тихо произнесла девочка, глядя в стену.

[Ваня]

Лада тоже чувствовала себя неуверенно. С кем она хотела сейчас встречи меньше всего, так это с Матюшиным. Она автоматически взяла чашку. Пить не хотелось совершенно.
- Помню... - тихо произнесла девочка, глядя в стену.

Ваня стремительно краснел. "Неужели Матюшин пообещал Ладе, что выпорет ее публично, а она... согласилась? И что, ему это разрешили?".

[Матюшин]

- Помню... - тихо произнесла девочка, глядя в стену.

- Ну вот и славно. Сегодня ты опять хотела меня обмануть, хотела нечестным способом получить то, что могла получить честно - я знаю, что ты учебником не пользовалась и потому оставлю в силе результаты экзамена. Но совсем плохо другое - из-за твоего обмана и моей поспешности пострадали другие, те, кто хотел тебя защитить. Я считаю, что ты заслужила все, что было сегодня на пляже и даже больше того. И тот стыд прежде всего - стыд достойная плата за обман и подленькие фокусы "втихаря", из-за угла. Но вовлекать во все это других ребят я права не имел и больше никогда не буду - наказание не должно быть шоу - и очень постараюсь объяснить Галине НИколаевне это и кое-что другое. А тебя хочу предупредить, что за следующую ложь, за следующую подобную гадость втихомолку накажу добавив еще и недополученое сегодня. Очень строго.

[Матюшин]

Ваня стремительно краснел. "Неужели Матюшин пообещал Ладе, что выпорет ее публично, а она... согласилась? И что, ему это разрешили?".

- С вами же, благородный сэр рыцарь, разговор будет совсем другой. Я не скржусь и очень постараюсь, чтобы тебя не слишком сильно наказали, я бы вовсе не стал наказывать, не смотря на испорченные рубашку и брюки, но теперь это не только от меня зависит. Мужайтесь, сударь. Однако допустить, чтобы наказания, честно заработанные одним, приводили к таким "цепным" последствиям я не могу и потому предупреждаю, что если вы попытаетесь еще раз воспрепятствовать наказанию Лады или любого другого лицеиста или после такого наказания устроите нечто подобное сегодняшнему - наказание будет усилено. Не ваше наказание, а подзащитного. За сегодняшний борщ Прямо сейчас в вашем присутствии Лада получит один дополнительный шлепок по попе. Несильно, с учетом ее предыдущих страданий.

- Лада, пожалуйста повернись на живот и приспусти трусики.

[Ваня]

И тот стыд прежде всего - стыд достойная плата за обман и подленькие фокусы "втихаря", из-за угла. Но вовлекать во все это других ребят я права не имел и больше никогда не буду - наказание не должно быть шоу - и очень постараюсь объяснить Галине НИколаевне это и кое-что другое. А тебя хочу предупредить, что за следующую ложь, за следующую подобную гадость втихомолку накажу добавив еще и недополученое сегодня. Очень строго.

Ваня слушал и краснел. Причем, красней по очень странной причине. Ему предстояло сказать взрослому такие слова, которые взрослые обычно говорят детям.
- Простите, что я говорю за Ладу, Александр Петрович, но я понимаю, почему она молчит – Вы ее обвинили в подлости. А я… Я очень удивлен. Я очень мало знаю жизнь, я еще маленький. Но если Вы, если Вы считаете учебник или шпаргалку «подлостью» и «гадостью», то… наверное Вы самый счастливый взрослый из всех, кого я знаю. Значит, Вы не знаете про настоящие подлости и гадости. И, пожалуйста, не говорите мне, что от маленьких «подлостей» происходят большие: мой папа рассказывал мне, какие у него бывали шпаргалки в школе, но поверьте мне, он вырос не подлецом. Я согласен с Вами, что Лада поступила плохо. Но назвать это подлостью…

[Ваня]

- С вами же, благородный сэр рыцарь, разговор будет совсем другой. Я не скржусь и очень постараюсь, чтобы тебя не слишком сильно наказали, я бы вовсе не стал наказывать, не смотря на испорченные рубашку и брюки, но теперь это не только от меня зависит. Мужайтесь, сударь. Однако допустить, чтобы наказания, честно заработанные одним, приводили к таким "цепным" последствиям я не могу и потому предупреждаю, что если вы попытаетесь еще раз воспрепятствовать наказанию Лады или любого другого лицеиста или после такого наказания устроите нечто подобное сегодняшнему - наказание будет усилено. Не ваше наказание, а подзащитного. За сегодняшний борщ Прямо сейчас в вашем присутствии Лада получит один дополнительный шлепок по попе. Несильно, с учетом ее предыдущих страданий.
- Лада, пожалуйста повернись на живот и приспусти трусики.

На этот раз, Ваня поглядел на Матюшина с еще большим удивлением. С одной стороны, вроде бы хорошо, главного он добился. И все же…
- Спасибо, Александр Петрович. Только вот, простите, но мне кажется, что Вы чего-то не понимаете. Скорее всего, даже в жизни. Когда я учился в лицее (и в лагере тоже) Ладу наказали пять-шесть раз. Я ни разу не старался сорвать наказание и тем более не мстил после. И в голову не приходило. И сейчас, я не спорю, Вы имели полное право ее наказать. Только… Простите, может Вы действительно не понимаете? Мне мама, когда я еще маленький был, объяснила, чем мальчик отличается от девочки. Мальчик, если ему жарко, может раздеться до пояса, а вот девочка – только если она маленькая. И вообще, голый мальчик – смешно и стыдно, а голая девочка, это стыдно и даже совсем не смешно. Поэтому, в Лицее никогда девочек публично не секли. И в рыдальне, сколько я не слышал, их стараются наказывать отдельно от мальчиков. И вообще, наказывать можно только в рыдальне, а в другом месте – если девочка согласна. Они обычно и выбирают, чтобы в комнате, чтобы уж точно не было посторонних глаз.
Ваня сделал паузу на пару секунд, вздохнул глубоко. Впереди самое трудное.
- Вы хотите сейчас Ладу наказать за то, что я за нее заступился? Разве это возможно, чтобы наказывали без вины? Только, чтобы другого запугать. Простите, Александр Петрович, но заложников брали обычно фашисты и большевики, а сейчас берут только террористы. То есть, вы Ладу в заложницы берете?
Верно, Ваня сам счел свою речь излишне патетической и улыбнулся.
- Александр Петрович, а ведь Вы помните, что каждое наказание должно быть занесено в журнал. Так вот, когда меня самого будут наказывать за мой проступок, я непременно спрошу – занесена ли в журнал, от 20 июля запись: «Лада Волкова получила один шлепок за провинность Ивана Горелина»? И что скажут остальные педагоги, услышав о таком наказании?

[Лада]

- Ну вот и славно. Сегодня ты опять хотела меня обмануть, хотела нечестным способом получить то, что могла получить честно - я знаю, что ты учебником не пользовалась и потому оставлю в силе результаты экзамена. Но совсем плохо другое - из-за твоего обмана и моей поспешности пострадали другие, те, кто хотел тебя защитить. Я считаю, что ты заслужила все, что было сегодня на пляже и даже больше того. И тот стыд прежде всего - стыд достойная плата за обман и подленькие фокусы "втихаря", из-за угла. Но вовлекать во все это других ребят я права не имел и больше никогда не буду - наказание не должно быть шоу - и очень постараюсь объяснить Галине НИколаевне это и кое-что другое. А тебя хочу предупредить, что за следующую ложь, за следующую подобную гадость втихомолку накажу добавив еще и недополученое сегодня. Очень строго.

Лада не знала куда глаза девать от стыда. Вдруг из "незаслуженно обиженной" она попала в "очень даже виноватые". Так выходило, как ни крути! Когда Матюшин заговорил с Ваней, Лада уже готова была сквозь землю провалиться. А уж когда речь зашла о шлепке... Неужели он это сделает тут при Ване?! Неужели?! Лада с удивлением отметила, что лучше выдержит еще одну порку, чем ляжет сейчас кверху голой попой.
- Алек-ксандр Петрович... а можно не сейчас... потом... пожалуйста! Девочка посмотрела на физика глазами полными слез.

[Матюшин]

Матюшин вздохнул, очень пристально посмотрел на Ваню, вздохнул еще раз, наконец он начал говорить, неторопливо, временами останавливаясь, чтобы поточнее сформулировать свою мысль.

- Маленькая подлость не становится ненастоящей, не престает быть подлостью от того, что она маленькая. Нет, маленькая подлость не всегда ведет к большой, но всегда ведет к маленькой червоточенке в душе - там рождается убежденность, что можно сделать подлость и не быть пойманным, и тогда эта подлость не считается. Считается. Всегда. И всегда от этого страдает и сам ловкач. Нельзя словчить и остаться прежним. Трудно жить без совести - никто не будет иметь с тобой дела. И с совестью жить трудно - даже когда не поймают другие от себя не спрячешься. А иного выбора для ловкачей, подлецов и прочих гадких личностей нет.
И не говори мне пожалуйста, что когда Ладу наказывают, ты не пытаешься вмешаться - я и сам был свидетелем таких случаев и среди других преподавателей они вошли в поговорку уже. Это неплохо даже, но всякому доброму делу должна быть разумная мера, переход через которую меняет у этого доброго дела знак. Ты эту границу уже перешел и я не хочу как человек и не могу как учитель допустить, чтобы ты совершил эту ошибку еще раз. Я наказаваю Ладу за ее конкретный проступок. Сегодня утром Марина Калинина убедила меня не завершать это наказание, ты убедил меня в обратном - наказание будет более полным. Является ли подсудимый заложником судьи или адвоката? Хочешь быть адвокатом - изволь нести и присущую этой непростой профессии ответственность за чужую судьбу. Удачное выступление адвоката может снизить наказание или даже привести к оправдательному приговору, неудачное - обречь подсудимого на наказание более суровое. Ты сегодня выступил неудачно. Пора тебе понять, что твои поступки влияют не только на тебя самого, но и на других. И это, вообще говоря, очень общий очень жизненный закон. Мы всегда отвечаем за все, что нас окружает, хотим мы того или нет.
И сегодня и тогда ночью ты избрал, фактически, террористическую тактику - деструктивное противоправное вмешательство в жизнь других людей ради достижения своей цели. Тогда ты перебудил весь корпус, сегодня ты испортил стул в столовой и доставил лишнюю работу уборщице. И выдвинул ультимативные требования. Чем твои действия отличаются от сообщения о взрыве боммбы с последующими политическими требованиями? Масштабом? опять маленькая гадость, которая "ненастоящая" потому что маленькая. Нет, Ваня, она настоящая. И приводит к настоящим последствиям. Так что Лада Волкова получит один дополнительный шлепок за спрятанный учебник, потому что самозванный адвокат Горелин проиграл процесс.
И еще, Ваня, я глубоко убежден, что мужчины и женщины во всем равны. И этот факт даже в нашей конституции отражен. И не намерен делать исключений для девочек или для мальчиков только потому, что они девочки или мальчики. И считаю глубоко непрвильным, что длинные и толстые роги у нас называются "мальчишечьими", а короткие и тонкие "девичьими". ТОже касается и всех прочих поощрений и наказаний.

Он задумался на минуту, а потом добавил.

- Сейчас не время и не место обсуждать политические взгляды, но мне было очень неприятно, что ты так легко поставил знак равенства между большевиками и фашистами. Ты говорил о своем отце... Я не разделяю его взглядов и объяснил только что почему, посторался во всяком случае... так вот, мои дед и отец как раз были большевиками и я горжусь ими.

- Лада, не расстраивайся так. Хорошо, не будем нарушать добрых традиций - за своим шлепком придешь сама, когда сочтешь нужным.

[Ваня]

Слушая речь Александра Петровича, Ваня краснел, иногда вздрагивал, а иногда открывал рот, будто хотел перебить. Вначале даже прошептал: «опять, за шпаргалку – в подлецы!». Но заговорил лишь под конец и очень спокойно.
- Спасибо, большое спасибо, Александр Петрович. Вы правильно решили не нарушать добрые традиции. Только вот… Вы про меня очень много сказали. Я не буду возражать – Вы взрослый, Вам виднее, да и себя защищать… разве это красиво? Но вот что меня удивило, так это, будто можно так наказывать: сначала наказать, а потом выяснится, что не до конца наказали и, выходит, что тому, кого уже наказали, хотя бы один шлепок еще полагается? А наказанный этого не знал. Да, бывают «условные розги», но чтобы хотя бы один удар отложить, для выдачи по первому желанию, а не по первой провинности... Извините, Александр Петрович, все равно я считаю, что Вы хотите наказать Ладу за мой поступок. И я об этом все остальным педагогам расскажу!
Ваня вздохнул и сейчас уж покраснел.

- И, уж извините, про своего отца промолчать не могу. Он меня своим взглядам не учил, я сам у него в кабинете книги читал без спроса. Он меня учил по-другому: не заставлял уступать место в автобусе девочкам, когда я еще в детский сад ходил, а сам место тетенькам уступал. У мамы всегда отнимал тяжелые сумки, не позволял носить. И однажды при мне замечание парням сделал, которые при женщинах на остановке матерились. Уж не знаю, нарушал ли он Конституцию или нет, но я с знаю, что между мальчиками и девочками разница не только в том, что они по разному ходят по-маленькому. И я рад, что остальные педагоги тоже видят разницу.
- Извините, Александр Петрович, мы можем идти?

[Матюшин]

- А Ладе никто и не говорил, что ее наказание закончено. Идите. И не надо мне так говорить, чот ты всем расскажешь. Я привык отвечать за свои слова. Я и сам расскажу им все тоже самое.

[Лада]

Лада заслушалась. И даже на какое-то время отвлеклась от того почему они тут оказались. Умеют же эти взрослые красиво говорить!

- Лада, не расстраивайся так. Хорошо, не будем нарушать добрых традиций - за своим шлепком придешь сама, когда сочтешь нужным.

А? Что? Спасибо!!! Лада по-прежнему старалась не смотреть на физика.
- Александр Петрович, можно мы... пойдем уже... Скорей! Скорей от этого места! От этого стыда!