Опасные игры

[Пашка]

Пяти малиновых полосок, вспухших на белой коже...

Пашка невольно сравнивал Гущина с директором, и про себя отметил: Гущин - не зверь.
Директор за такое шкуру бы спустил. А этот не особо усердствует...
Нет, нельзя сказать, что Пашка расслабился и наслаждался процессом. Он дергался и елозил попой после каждого нового хлестка, но молча.
Это ведь только говорят, что в рыдальне изоляция хорошая. А если приложить ухо к двери - всё прекрасно слышно. И хотя он был уверен, что Вика с Юркой не станут этого делать, все равно предпочитительней было переносить всё молча.

[Юрка]

- Ой, пока мне про следующий раз даже думать не хочется, - честно сказала Вика, - Последствия этого бы пережить.

- Переживем, - уверенно ответил я.
- Хотя... Блин, фигово, конечно. Да ладно, тогда, с Лане... Не помер же.

[Андрей Иванович Гущин]

Пашка невольно сравнивал Гущина с директором, и про себя отметил: Гущин - не зверь.
Директор за такое шкуру бы спустил. А этот не особо усердствует...
Нет, нельзя сказать, что Пашка расслабился и наслаждался процессом. Он дергался и елозил попой после каждого нового хлестка, но молча.
Это ведь только говорят, что в рыдальне изоляция хорошая. А если приложить ухо к двери - всё прекрасно слышно. И хотя он был уверен, что Вика с Юркой не станут этого делать, все равно предпочитительней было переносить всё молча.

Мальчик держится хорошо, это я уважаю. Хотя, в общем, если бы он вопил, я бы его тоже понял, боль есть боль и каждый переносит ее по-своему. Я специально забиваю голову всякими посторонними мыслями... Все же, данный процесс не лоставляет мне удовольствия, мда. Тем не менее, это необходимо и я продолжаю равномерно и не спеша взмахивать прутом.
Тихий свист, щелчок, и новая красная полоска...
Дойдя до десятка, я перехожу на другую стороны. Перехожу не спеша, давая мальчишке передохнуть.

[Виктория]

- Переживем, - уверенно ответил я.
- Хотя... Блин, фигово, конечно. Да ладно, тогда, с Лане... Не помер же.

- А ты кричал? - почему-то шепотом спросила Вика. В том что она не сможет терпеть молча, она ни сколько не сомневалась.

[Юрка]

- А ты кричал? - почему-то шепотом спросила Вика. В том что она не сможет терпеть молча, она ни сколько не сомневалась.

Блин, ну Вика и нашла время любопытствовать. Я удивленно смотрю на нее: ну какая ей сейчас-то разница? Или она думает, что это такое удовольствие - рассказывать...
- Немножко , - лаконично отвечаю я.

[Виктория]

- Немножко , - лаконично отвечаю я.

- Надеюсь здесь хорошая звукоизоляция, - сказала она так же тихо в ответ и уставилась на дверь, за которой сейчас был Пашка...

[Юрка]

- Надеюсь здесь хорошая звукоизоляция, - сказала она так же тихо в ответ и уставилась на дверь, за которой сейчас был Пашка...

Я только пожимаю плечами. Какая тут изоляция - я не знаю. Знаю только, что намерен держаться сколько смогу. А там уж... Ну, как получится. Если будет очень больно, то не выдержишь и начнешь орать, даже если никаой звукоизоляции вовсе не будет.
Ох, скорей бы уж они там закончили... Ждать - совершенно невыносимо. А ведь мне еще и после Пашки ждать, когда он Вику...

[Пашка]

Тихий свист, щелчок, и новая красная полоска...
Дойдя до десятка, я перехожу на другую стороны. Перехожу не спеша, давая мальчишке передохнуть.

Получив небольшую передышку, Пашка сразу же потянулся к попе и стал растирать на ней напухлости.
Делал он это быстро, пока не одернули, пока не запретили.

[Андрей Иванович Гущин]

Получив небольшую передышку, Пашка сразу же потянулся к попе и стал растирать на ней напухлости.
Делал он это быстро, пока не одернули, пока не запретили.

Вполне понятное непроизвольное движение, мда... Кажется, это не положено. Впрочем, я не великий любитель строго формального следования правилам, поэтому несколько секунд выжидаю. Однако, и затягивать процедуру не стоит, за дверью ждут еще двое. Я легонько касаюсь кончиком прута руки Любимцева.
- Убери руки, Павел. Перерыв окончен.

[Пашка]

- Убери руки, Павел. Перерыв окончен.

"Окончен, так окончен. И на том спасибо".
Пашка тут же убрал руки.

Когда делают перерывы и дают возможность перевести дыхание и потереть нахлестаные места, порка проходит легче. Но с другой стороны это очень расслабляет.
Пашка вдруг почувствовал, что никак не может настроиться на продолжение. Он был не готов, что розга снова пойдет плясать по его заднице. Ведь сколько бы ты перерывов не делал, хоть сто, всё равно это БОЛЬНО!

[Андрей Иванович Гущин]

"Окончен, так окончен. И на том спасибо".
Пашка тут же убрал руки.

Что ж, молодец, умеет владеть собой - думаю я. Хотя вряд ли ему сейчас от этого легче. Скорее, наоборот, мда. Мальчишку жаль, конечно, но, что делать? За свою дурь ему, таки, придется расплачиваться. Надо, э, продолжать.
Я бросаю внимательный взгляд на его попу. Нет, все в порядке, ни просечек, ни захлестов на бок я не оставил. И то хорошо, все же, опыта у меня не так много.
И я в том же размеренном темпе, с той же средней силой я продолжаю.
- Вжик... Вжик... Вжик... Вжик... Вжик...
Еще пять полосок. Теперь, естественно, больше достается другой ягодице.

[Пашка]

Нет, пока еще было терпимо, хотя становилось всё больнее и больнее с каждым новым стежком. Особенно когда стежки ложились один на другой.
Пашка закрыл рот ладонью, подавляя рвущийся наружу стон и сильно зажмурился. Оставалось еще целых пятнадцать розог. Как их выдержать? Кто бы посоветовал?

[Андрей Иванович Гущин]

Нет, пока еще было терпимо, хотя становилось всё больнее и больнее с каждым новым стежком. Особенно когда стежки ложились один на другой.
Пашка закрыл рот ладонью, подавляя рвущийся наружу стон и сильно зажмурился. Оставалось еще целых пятнадцать розог. Как их выдержать? Кто бы посоветовал?

Стараюсь не попадать по старым следам, но выбрать нетронутое место на ягодицах почти невозможно. Вся попа уже красная, так что волей-неволей полоски пересекаются.
Видно, что Любимцеву все труднее дается его терпение. Мальчишка начинает елозить на скамейке и зажимать рот рукой. Что ж поделать, собственно, смысл телесного наказания в том, что оно болезненно. Мальчишку жалко, но я сейчас не могу позволить себе проявить эту жалость. Он провинился и должен быть наказан, мда.
Не спеша, размеренно наношу следующие пять стежков: вжик... вжик... вжик... вжик... вжик...
Двадцать.
Прут уже нескольк потрепан и это, на мой взгляд, неплохой повод для маленькой передышки. Так что я отбрасываю его в сторону и иду к ведру за другим.

[Пашка]

Прут уже нескольк потрепан и это, на мой взгляд, неплохой повод для маленькой передышки. Так что я отбрасываю его в сторону и иду к ведру за другим.

Не в силах больше сдерживаться, Пашка затарабанил ногами по скамейке, и в этот момент снова всё прекратилось. Мальчишка обернулся на учителя в надежде на чудесное избавление, но Гущин всего лишь менял розгу на новую.
- Андрей Иванович, хватит, пожалуйста. Я уже всё понял. - проныл он, понимая что оставшиеся 10 розог ему не выдержать. Ягодицы и без того уже пылали так, что дотронуться до них было страшно. А тут еще целых десять ударов.
Пусть бы простил. Жалко ему что ли?

[Андрей Иванович Гущин]

- Андрей Иванович, хватит, пожалуйста. Я уже всё понял. - проныл он, понимая что оставшиеся 10 розог ему не выдержать.

Хм... Нельзя сказать, что слова Любимцева неожиданны. И тем не менее, каждый раз, сталкиваясь с таким вот, невольно теряешься. Мальчишку действительно жаль. Но и прерывать наказание нет ни малейших причин. Наказан он за дело, наказание вполне соразмерно вине. Уж во всяком случае, назвать его чрезмерно жестоким никак нельзя, мда. То, что ему сейчас очень больно - понятно. Как и то, что сейчас он готов почти на что угодно, чтобы избежать продолжения порки. Сейчас он с легкостью даст любые обещания. Только вот как он их будет выполнять через недельку, когда все забудется?
Нет, все же... Все же, пожалуй, придется довести дело до конца.
Я возвращаюсь к скамейке с новым прутом в руке.
- Павел, я наказываю тебя не для того, чтобы ты все понял. Понимать человек должен головой, а не, э, иным местом. Так что, хорошо, что ты понял, но наказание нам придется продолжить.
Собственно, на этом следовало бы закончить и продолжить порку. Но я не сдерживаюсь, хотя это, возможно, моя ошибка.
- А что ты, собственно, понял?
И пока опускаю руку с зажатым в ней прутом.