ШАЙБУ! ШАЙБУ!

[Юлия Викторовна]

- Неее, остальные пожелания я с собой принесу, - он подмигнул Юле. – Наливочку мне сливовую из Крыма привезли. Продегустируем! Олег там язвенником и трезвенником не стал еще? А то я могу и морс.

- И морс тоже можно с собой, - засмеялась я. Завтра было воскресенье и можно было хорошо посидеть и расслабиться в приятной компании.

- Ох давно пора бы, - с ленцой протянул Борисыч. – Будь моя воля, он бы вообще без штанов у меня тренировался, - Борисыч засмеялся и по-доброму отругал Даньку. - Деятель блин. Учишь его, учишь, а он – забыл! А вот всыпал бы, и не забыл бы! Пожжарник, - покачал головой Борисыч.

- Всё смеётесь, - я и сама еле сдерживалась. - А Данька, кстати, переживает, что накосячил. Вот не знаю, раскажет Олегу или нет, но думаю расскажет, он вообще доверяет ему. Иногда вроде просит меня - "мам. папе не скажешь?". Пообещаю ему, а он идёт и сам всё выкладывает.

- Неееет, Юлечки, ТОЛЬКО их, - он уверенно кивнул. – По крайней мере, в этот раз. Тебе Даньку жалко! Так и должно быть. Но если только жалеть, что ж из него выйдет-то. Вот родишь себе девочку и воспитывай, как хочешь, - Борисыч "успокоительно" положил Юле руку на плечо.

- Скажете тоже, девочку. А если мальчик опять? - вопросительно посмотрела я на Борисыча, пряча искринки смеха в глазах.

– И вообще! Кто бы говорил! Олег же тебя за руку не хватает, - добродушно-ехидно подколол он Юлю. - Вот и ты дай человеку оторваться .

- И всё-то он знает, - засмеялась я, - но что вот поделать - со стороны всегда жальче, чем когда сам. - Я тяжело вздохнула. - Что-то мы всё о грустном, да о серьёзном.

[Самохин М.Б.]

- Всё смеётесь. А Данька, кстати, переживает, что накосячил. Вот не знаю, расскажет Олегу или нет, но думаю расскажет, он вообще доверяет ему. Иногда вроде просит меня - "мам. папе не скажешь?". Пообещаю ему, а он идёт и сам всё выкладывает.

- Правильно делает, - уверенно кивнул Борисыч. Он удовлетворенно и несколько удивленно хмыкнул. Ты смотри, балбес балбесом, а кишка-то не тонка, за косяки свои отвечать. Впрочем, подумав, Борисыч рассудил, что ничего особенно удивительного в этом нет. – И что переживает, правильно. Не переживал бы, я б его здесь не держал. И что тебя просит, правильно, и что отцу рассказывает, тоже. Сам-то уж найдет, как помягче рассказать, – Борисыч улыбнулся. – А если маманя нажалуется, это уж совсем другие танцы. В общем, хороший у вас пацан растет, – Борисыч еще раз кивнул и забросил последний кусочек мороженого в рот.

- Скажете тоже, девочку. А если мальчик опять?

- Тогда вообще хорошо! - захохотал Борисыч. - Олег Даньку по-своему будет воспитывать, а ты второго - по-своему. А я сравню и нивелирую.

- И всё-то он знает.

- Знала бы ты, Юлечка, чего я знаю! – усмехнулся Борисыч. – Мне ж пацаны по вечерам на сборах чего только про себя не рассказывают. Но, кстати, - Борисыч поднял бровь. – Данька про тебя и не рассказывал. Сам догадался, – упер палец себе в висок, а потом поднял его вверх, призывая Юлю обратить внимание на его ум и сообразительность.

- Но что вот поделать - со стороны всегда жальче, чем когда сам.

- Да ты жалей его поменьше - здоровее вырастет, - Борисыч говорил хоть и насмешливо, но вполне серьезно. – За одного битого двух небитых дают.

[Юлия Викторовна]

– И что переживает, правильно. Не переживал бы, я б его здесь не держал. И что тебя просит, правильно, и что отцу рассказывает, тоже. Сам-то уж найдет, как помягче рассказать, – Борисыч улыбнулся. – А если маманя нажалуется, это уж совсем другие танцы. В общем, хороший у вас пацан растет, – Борисыч еще раз кивнул и забросил последний кусочек мороженого в рот.

Я прямо расплылась в улыбке - моего сына хвалил сам Самохин. Приятно и гордость переполняет материнское сердце.

- Спасибо,:) я тоже думаю, что хороший, самый лучший. А на меня клевета, - я сделала вид, что надулась, но почти тут же опять заулыьалась. - Я не жалуюсь, просто делюсь с любимым мужем впечатлениями. Да и то не всегда. Бывают некоторые вещи, которые остаются секретом, впрочем... уверена, что у них от меня тоже есть.

- Тогда вообще хорошо! - захохотал Борисыч. - Олег Даньку по-своему будет воспитывать, а ты второго - по-своему. А я сравню и нивелирую.

- Ага, так вы мне его и дадите, - покачала я головой. - Ведь тоже в хоккей заберёте, а потом попробуй с вами поспорь.

- Знала бы ты, Юлечка, чего я знаю! – усмехнулся Борисыч. – Мне ж пацаны по вечерам на сборах чего только про себя не рассказывают. Но, кстати, - Борисыч поднял бровь. – Данька про тебя и не рассказывал. Сам догадался, – упер палец себе в висок, а потом поднял его вверх, призывая Юлю обратить внимание на его ум и сообразительность.

- Ничего себе! - воскликнула я. Это можно было с одинаковой степенью отнести и к догадливости тренера и к доверию пацанов к Борисычу. - Неужели и про наказания не стесняются рассказывать? - я догадывалась, что ребята в курсе, кто из них может отхватить ремня, но одно дело просто быть в курсе, а другое делиться впечатлениями.

[Самохин М.Б.]

- Спасибо,:) я тоже думаю, что хороший, самый лучший. А на меня клевета. Я не жалуюсь, просто делюсь с любимым мужем впечатлениями. Да и то не всегда. Бывают некоторые вещи, которые остаются секретом, впрочем... уверена, что у них от меня тоже есть.

- Ага, знаем мы эти впечатления. Ты с Олегом впечатлениями делишься, а Олег потом Даньке выдает... впечатления, - захохотал Борисыч. – А тайны от мамы всегда есть. Чего вас зря расстраивать, - он заговорщицки подмигнул Юле.

- Ага, так вы мне его и дадите, - покачала я головой. - Ведь тоже в хоккей заберёте, а потом попробуй с вами поспорь.

- А ты мальчика в балет отдать хочешь? - удивился Борисыч. - Чем еще пацану заниматься, как не хоккеем! Самая мужская игра! К нам тут, кстати, и девочка одна просится. Девяносто четвертого года. Надо будет с пацанами перетереть это дело. Хорошая девчонка, а играть ей негде. Так пусть у нас поиграет. Как думаешь, согласятся, джентльмены наши?

- Ничего себе! Неужели и про наказания не стесняются рассказывать?

- Юль, да всем они делятся, – улыбнулся Борисыч. За свою двадцатилетнюю тренерскую карьеру он наслушался всего - и не только про наказания. - Они ж здесь со мной некоторые времени проводят больше, чем дома с родителями. Всёёё рассказывают. И про родителей, и про школу, и про друзей. И про разводы с разборками тоже. В мое время говорили - тренер второй папа. А щас посмотри! Из наших кое-кому я уж не второй, а первый скоро буду. Все деньги зарабатывать рванулись – детьми заняться некогда, – Борисыч невесело вздохнул. – Так что, всем они делятся. Особенно на сборах. Там, как пирожки бабушкины со слезами выходить начинают, у них по дому ностальгия просыпается. И про наказания тоже рассказывают. Кого в угол ставят, кого конфет лишают, а кого... Ты думаешь, Данька у вас единственный... подременный? – Борисыч подобрал нужное слово. – Ты глубоко заблуждаешься! – Борисыч улыбнулся. – Кстати, по секрету тебе скажу, у вас еще не самый строгий вариант!

[Юлия Викторовна]

- Ага, знаем мы эти впечатления. Ты с Олегом впечатлениями делишься, а Олег потом Даньке выдает... впечатления, - захохотал Борисыч.

- Вот злобарь, - сказала я. Правда прозвучало это совсем не обидно, если не сказать ласково. - Вот нет, чтобы мать успокоить, - сквозь смех сказала я, - так он ещё нагнетает.

– А тайны от мамы всегда есть. Чего вас зря расстраивать, - он заговорщицки подмигнул Юле.

- Ой, да я и не возражаю, пусть будут. Хуже, если он от нас обоих станет тайны делать. А так, если Олег знает, то я спокойна. Было бы что-то серьёзное, сказал бы.

- А ты мальчика в балет отдать хочешь? - удивился Борисыч. - Чем еще пацану заниматься, как не хоккеем! Самая мужская игра! К нам тут, кстати, и девочка одна просится. Девяносто четвертого года. Надо будет с пацанами перетереть это дело. Хорошая девчонка, а играть ей негде. Так пусть у нас поиграет. Как думаешь, согласятся, джентльмены наши?

- Ну вот, даже рождение девочки не спасёт меня от того, что она не будет играть в хоккей, - наигранный вздох показал Борисычу, что я думаю по этому поводу. Ассоциация была прямая, ведь только что говорили про дочку. - А как пацаны примут я даже не знаю. А на соревнования её наверное не разрешат?

- Ты думаешь, Данька у вас единственный... подременный? – Борисыч подобрал нужное слово. – Ты глубоко заблуждаешься! – Борисыч улыбнулся. – Кстати, по секрету тебе скажу, у вас еще не самый строгий вариант!

- Да нет, конечно, не думаю, что один. Точнее даже уверена, что не один. Могу даже допустить вариант, что они у тебя все в команде с ремнём знакомы, - я сама не заметила, как назвала Борисыча на ты. Видимо такой доверительный разговор наложил отпечаток. - Но мамы не очень любят обсуждать этот вопрос, да я в общем-то и не спрашивала никогда. Так, Данька бывает что-то вскольз упомянёт.

[Самохин М.Б.]

- Вот злобарь. Вот нет, чтобы мать успокоить, так он ещё нагнетает.

- Работа такая, - грустно вздохнул Борисыч, пряча улыбку. – Мать успокаивать – это вон к Соломонычу, он всем наливает. По полстакана валерьянки. Мне даже подсунуть норовит! Но тебя-то чего успокаивать! Ну, получит дитё по заднице. Эка невидаль! Не первый раз и не последний. Хотя и жалко засранца, конечно. Приложили его сегодня от души, - Борисыч опустил глаза и покачал головой, вспоминая, как невежливо обошлись сегодня с его форвардом. Потом поднял глаза на Юлю. – Юль, да брось! Ты что, всерьез за Даньку с Олегом беспокоишься? Да ни в жисть не поверю. Ну, поговорят по-мужски, и дальше жить будут!

- Ой, да я и не возражаю, пусть будут. Хуже, если он от нас обоих станет тайны делать. А так, если Олег знает, то я спокойна. Было бы что-то серьёзное, сказал бы.

- Рано вы, мамаша, радуетесь, - усмехнулся Борисыч. – Ему двенадцать только. Вот годика через два-три будут тебе тайны и от папы, и от мамы. И девочки будут, и компании, и домой в час ночи... солдат вернется, ты только жди! Но ты не переживай, - Борисыч ободряюще улыбнулся. – Все они через это проходят. Перебесится – и человеком станет.

- Ну вот, даже рождение девочки не спасёт меня от того, что она не будет играть в хоккей.

- Да пусть поиграет! – возмутился Борисыч, защищая права незапланированного еще даже ребенка. - Можем, кстати, и тебе клюшку оформить. За счет клуба. Проведем как фитнес. Знаешь, как здоровье поправляет. Вот ты посмотри на себя! - он указал пальцем на Юлин плоский животик. – Тоща, как полвесла! А теперь на меня глянь, - он приосанился, повернулся в профиль и выпятил пузо. - Хорошего человека должно быть сколько? Так что девчонкам самое время к нам. Не знаю только, как бы пацанов уломать.

- А как пацаны примут я даже не знаю. А на соревнования её наверное не разрешат?

- Разрешат, - махнул рукой Борисыч. – Она ж девяносто четвертого года. На год старше девочкам можно. Только вот боюсь я, не начала бы их кралечка-погодка от хоккея отвлекать. Всё ж таки не десять лет им уже, - источник Данькиной любимой фразы наконец-то обнаружился.

- Да нет, конечно, не думаю, что один. Точнее даже уверена, что не один. Могу даже допустить вариант, что они у тебя все в команде с ремнём знакомы. Но мамы не очень любят обсуждать этот вопрос, да я в общем-то и не спрашивала никогда. Так, Данька бывает что-то вскользь упомянёт.

Борисыч даже не заметил перехода на "ты". Так же как раньше не замечал, что они с Юлей, с которой знакомы уже не один год, в "официальной" обстановке друг другу "выкают".

- Хмммммм, - он задумался. – Слушай, а ведь так и есть. Ни одного небитого нету! - Борисыч засмеялся. - Гуманисты блин! Это еще что! Ладно бы сами лупили! Ко мне тут из девяносто девятого года одна мамаша подошла. Я ее отпрыска отчислять собрался за неуспеваемость. Говорит, Борис Михалыч, ну, что я могу поделать, не хочет он учиться. Может, говорит, вы его выпорете! Нет, ну, представляешь! Я – старый больной человек – мало того, что тренирую, так должен еще и драть этих паразитов! Оооох, - Борисыч возмущенно выдохнул. - Хотя, повторюсь, некоторых ох как стоило бы! - он с хитрой улыбкой посмотрел на Юлю.

[Юлия Викторовна]

– Юль, да брось! Ты что, всерьез за Даньку с Олегом беспокоишься? Да ни в жисть не поверю. Ну, поговорят по-мужски, и дальше жить будут!

- Да знаю я и не сомневаюсь в них. Олег точно ничего лишнего не позволит себе, просто... Накатило что-то, - подобрала я слово и махнула рукой, показывая, что и обсуждать тут больше нечего.

– Ему двенадцать только. Вот годика через два-три будут тебе тайны и от папы, и от мамы. И девочки будут, и компании, и домой в час ночи... солдат вернется, ты только жди! Но ты не переживай, - Борисыч ободряюще улыбнулся. – Все они через это проходят. Перебесится – и человеком станет.

- Будем решать проблемы по мере их поступления, - улыбнулась я Борисычу, - тем более, как вы и говорите, все через это проходят.

- Можем, кстати, и тебе клюшку оформить. За счет клуба. Проведем как фитнес. Знаешь, как здоровье поправляет. Вот ты посмотри на себя! - он указал пальцем на Юлин плоский животик. – Тоща, как полвесла! А теперь на меня глянь, - он приосанился, повернулся в профиль и выпятил пузо. - Хорошего человека должно быть сколько? Так что девчонкам самое время к нам. Не знаю только, как бы пацанов уломать.

- Нет уж, спасибо, я как-нибудь без клюшки, мне на трибуне комфортнее, - замахала я руками. - Со здоровьем у меня порядок, а если я отращу такое пузо, меня муж из дома выгонит. А девочка... Ну не знаю, а если правда отвлекать их будет? Да и раздевалку ведь ей отдельную не выделите, а они там сами знаете в каком виде разгуливают. Скоро и мам всех выставят, не то что девочек.

- Ко мне тут из девяносто девятого года одна мамаша подошла. Я ее отпрыска отчислять собрался за неуспеваемость. Говорит, Борис Михалыч, ну, что я могу поделать, не хочет он учиться. Может, говорит, вы его выпорете! Нет, ну, представляешь! Я – старый больной человек – мало того, что тренирую, так должен еще и драть этих паразитов! Оооох, - Борисыч возмущенно выдохнул. - Хотя, повторюсь, некоторых ох как стоило бы! - он с хитрой улыбкой посмотрел на Юлю.

- Это кого это некоторых? - с хитрым видом посмотрела я на Борисыча. - Вот взяли бы и помогли бы той маме справиться с сыном, небось отца нет, раз к вам пошла. Жалко вам что ли задницу ему нарумянить? - тон был полушутливый, хоть и вопросы обсуждались довольно серьёзные.

[Самохин М.Б.]

- Да знаю я и не сомневаюсь в них. Олег точно ничего лишнего не позволит себе, просто... Накатило что-то.

- Накатило – надо накатить! – уверенно сказал Борисыч. – У меня фляжечка есть заветная. Хочешь – поделюсь? Всё лучше чем соломонычева валерьянка! - он даже облизнулся от предвкушения. - Я от сердца всегда с собой беру. Сосудорасширяющее!

- Нет уж, спасибо, я как-нибудь без клюшки, мне на трибуне комфортнее. Со здоровьем у меня порядок, а если я отращу такое пузо, меня муж из дома выгонит. А девочка... Ну не знаю, а если правда отвлекать их будет? Да и раздевалку ведь ей отдельную не выделите, а они там сами знаете в каком виде разгуливают. Скоро и мам всех выставят, не то что девочек.

- Давно пора!!! – подхватил идею Борисыч. - А то бардак один. Я ругаю – вы хвалите. Я хвалю – вы ругаете! Безобразие! – манерой "возмущаться" он сильно походил на Даньку. Или Данька на него. – Да и пора уже. Вратари уже даже четыре года как сами одеваются. Неча вам там делать. Только мальчишек смущаете мне. Короче, не знаю я, что с девочкой делать. Они из Магнитогорска к нам... девка играет, как Бог! Ладно, надо будет с пацанами обсудить.

- Это кого это некоторых? - с хитрым видом посмотрела я на Борисыча. - Вот взяли бы и помогли бы той маме справиться с сыном, небось отца нет, раз к вам пошла. Жалко вам, что ли, задницу ему нарумянить? - тон был полушутливый, хоть и вопросы обсуждались довольно серьёзные.

- Юль, задницу мне ему нарумянить не жалко, - вздохнул Борисыч. – Но ему не ремень нужен, а отец. Раз нарумянишь, два. А потом? Ремнем учиться не заставишь. Ну, вашего Даньку возьми. Начни его драть постоянно за что-нибудь - сразу возненавидит! Хоть школу, хоть хоккей. А она вечно на работе. Ребенка бабушка привозит. Не жизнь у пацана, а именины сердца. Думаю, на месячишко его отстраню - пусть подтянется. А не подтянется - один черт ему тогда в хоккее делать нечего. Что там, кстати, у Даньки в школе? Не филонит? А то тебе-то я не откажу, - Борисыч расхохотался.

[Юлия Викторовна]

- Накатило – надо накатить! – уверенно сказал Борисыч. – У меня фляжечка есть заветная. Хочешь – поделюсь? Всё лучше чем соломонычева валерьянка! - он даже облизнулся от предвкушения. - Я от сердца всегда с собой беру. Сосудорасширяющее!

- Не-е, давайте уж лучше завтра, а то мне же ещё за руль, - когда я была на машине, я себе не позволяла ни грамма. Вот дома иногда можно расслабиться в хорошей компании, а так - нет.

- Давно пора!!! – подхватил идею Борисыч. - А то бардак один. Я ругаю – вы хвалите. Я хвалю – вы ругаете! Безобразие! – манерой "возмущаться" он сильно походил на Даньку. Или Данька на него. – Да и пора уже. Вратари уже даже четыре года как сами одеваются. Неча вам там делать. Только мальчишек смущаете мне. Короче, не знаю я, что с девочкой делать. Они из Магнитогорска к нам... девка играет, как Бог! Ладно, надо будет с пацанами обсудить.

- Обсудите. А нам бы, кстати, тоже стало легче, если бы они всё сами. Хотя... возить всё равно придётся. С вашей неподъёмной экипировкой они сами не доедут, хотя к себе на тренировки вполне могут ходить и одни.

- Юль, задницу мне ему нарумянить не жалко, - вздохнул Борисыч. – Но ему не ремень нужен, а отец. Раз нарумянишь, два. А потом? Ремнем учиться не заставишь.

- Одним ремнём не заставишь, а если родители не только ремнём машут, но ещё и помогают, то можно. Но в той ситуации, что вы описали, когда все силы мамы уходят на зарабатывание денег, это трудно.

- Что там, кстати, у Даньки в школе? Не филонит? А то тебе-то я не откажу, - Борисыч расхохотался.

- Не-ет уж, спасибо, - засмеялась я в ответ, - мы как-нибудь сами. Тем более пожаловаться не на что, он молодец, старается и учится хорошо. Хотя... Всегда есть к чему стремиться, - подмигнула я Борисычу.

[Самохин М.Б.]

- Обсудите. А нам бы, кстати, тоже стало легче, если бы они всё сами. Хотя... возить всё равно придётся. С вашей неподъёмной экипировкой они сами не доедут, хотя к себе на тренировки вполне могут ходить и одни.

- Ну так! – Борисыч надулся от гордости. – Не балет же! Скажите спасибо, хоть сушилка есть! Вы-то не помните уже тех времен. У нас до девяносто третьего не то что сушилки – раздевалки не было! В вагончиках переодевались! Ужас!

- Одним ремнём не заставишь, а если родители не только ремнём машут, но ещё и помогают, то можно. Но в той ситуации, что вы описали, когда все силы мамы уходят на зарабатывание денег, это трудно.

- Не, Юль, не полезу я, - покачал головой Борисыч. – Ремнем махать – это еще надо заслужить. А я ему тренер, а не отец. Поругать - поругал. А пороть... да и не люблю я это дело. Жалко же засранцев! Выдерешь, потом ходишь, как оплеванный. Нее, я своё отмахал! В институт поступил, - гордо сказал Борисыч о младшем сыне. - Сидит целыми днями формулы шпарит. АкадЭмик! - Борисыч добродушно усмехнулся. – По воскресеньям играем. Отца по борту так размазывает – хоть не ужинай!

- Не-ет уж, спасибо, - засмеялась я в ответ.

- Ну, конееечно, - "обиделся" Борисыч. – Как хоккею учить, так это Михал Борисыч! А как удовольствия – так это "мы сами". Собственники! – "обличающе" воскликнул он.

- Мы как-нибудь сами. Тем более пожаловаться не на что, он молодец, старается и учится хорошо. Хотя... Всегда есть к чему стремиться, - подмигнула я Борисычу.

- Ну, у вас-то всегда есть, - хохотнул Борисыч. – Знаю я ваши "хорошо" и ваши "есть куда стремиться". Небось четверку и за оценку-то не считаете?

[Юлия Викторовна]

- Ну так! – Борисыч надулся от гордости. – Не балет же! Скажите спасибо, хоть сушилка есть! Вы-то не помните уже тех времен. У нас до девяносто третьего не то что сушилки – раздевалки не было! В вагончиках переодевались! Ужас!

- Ой, спасибо, - я искренне улыбнулась, - без этого вообще не представляю как обходиться.

- Не, Юль, не полезу я, - покачал головой Борисыч. – Ремнем махать – это еще надо заслужить. А я ему тренер, а не отец. Поругать - поругал. А пороть... да и не люблю я это дело. Жалко же засранцев! Выдерешь, потом ходишь, как оплеванный.

- Можно подумать кому-то это может нравится, - вздохнула я, вспоминая своё состояние после того, как Даньке влетало, причём неважно от кого. - Грустная какая-то тема, давайте лучше о другом, - предложила я и тут же зацепилась за следующее высказывание Борисыча о сыне.

- В институт поступил, - гордо сказал Борисыч о младшем сыне. - Сидит целыми днями формулы шпарит. АкадЭмик! - Борисыч добродушно усмехнулся. – По воскресеньям играем. Отца по борту так размазывает – хоть не ужинай!

- Сам поступил? - тема была волнующая, ведь только и слышно со всех сторон, что везде всё куплено и без денег никуда. - И неужто прям так и размазывает? - поверить в это было сложно, Борисыч был мастером своего дела.

- Ну, конееечно, - "обиделся" Борисыч. – Как хоккею учить, так это Михал Борисыч! А как удовольствия – так это "мы сами". Собственники! – "обличающе" воскликнул он.

- Точно, жадины, - я даже не стала спорить, мы действительно "сами", хоть и без удовольствия.

- Ну, у вас-то всегда есть, - хохотнул Борисыч. – Знаю я ваши "хорошо" и ваши "есть куда стремиться". Небось четверку и за оценку-то не считаете?

- Ну ты прям из нас монстров каких-то делаешь! - делано возмутилась я. - Четвёрки нас вполне устраивают, хотя... - я помолчала пару секунд, - пятёрки всё же лучше.

- Что-то мы тут заболтались, не пора ли нам проведать наших чемпионов? - предложила я.

[Самохин М.Б.]

- Сам поступил? - тема была волнующая, ведь только и слышно со всех сторон, что везде всё куплено и без денег никуда. - И неужто прям так и размазывает? - поверить в это было сложно, Борисыч был мастером своего дела.

- Сааааам! – Борисыч приосанился. – Сам не ожидал! Мы уж деньги на платную учебу отложили. А он взял и сам поступил. Самолеты строить хочет. В кого он такой технарь... откуда что берется!

- Ну ты прям из нас монстров каких-то делаешь! - делано возмутилась я. - Четвёрки нас вполне устраивают, хотя... - я помолчала пару секунд, - пятёрки всё же лучше. Что-то мы тут заболтались, не пора ли нам проведать наших чемпионов? - предложила я.

- Ага, я понял, - хохотнул Борисыч. - За четверки - в угол на горох... пока папа с мамой о пятерках мечтают. Ох деятели. Ладно, пошли,

Борисыч открыл дверь раздевалки и пропустил Юлю внутрь. Пацаны в разной степени раздетости и переодетости "валялись" на скамейках. Мороженое было уже давно прикончено и пацаны обсуждали прошедший матч, с удовольствием смакуя самые яркие подробности.

- Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они, - прокомментировал Борисыч.

- Фига вы, Михал Борисыч, стихи пишете, - отозвался Геленд.

- Это Александр Сергеевич Пушкин, балбесина! – отреагировал тренер. – Что, вообще книжек не читаешь? Чему вас в школе учат только!

- Плохому только, Михал Борисыч, – осмелел Данька. Он сам места для лежания не нашел, да и лежать сейчас не хотелось. Данька оседлал баул и прихлебывал из стаканчика горячий чай, которым всех снабдила сверхнадежная и всегда и обо всем думающая "гелендемама".

- Нет, вы посмотрите на собственное чадушко, Юлия Викторовна, - воздел руки к небу Борисыч. – У вас еще остались какие-нибудь сомнения о целесообразности принимаемых мер? - с улыбкой спросил он.

- Ладно, пацанва, объявляем самого ценного игрока, - объявил Борисыч. – Где наш приз? – он достал свою сумку и вынул оттуда... обычную строительную каску. Зеленую. С большой наклейкой "Самый ценный игрок" впереди. – Мы посоветовались, и я решил..., - пацаны затаили дыхание - привезти ТАКОЙ трофей домой на целую неделю мечтал каждый. – Санька Кислота! Бери и владей.

Пацаны зааплодировали, а Санька, смущенный таким вниманием к своей скромной персоне, подошел к тренеру и получил на голову каску. Кроме каски, Санька получил еще и НЕпереходящий приз - маленькую шоколадку из рук тренера.

- Молодчина, Кислота, - похвалил Борисыч.

[Юлия Викторовна]

Я похвалила сына Борисыча, вошла в раздевалку следом за тренером и оценила обстановку. Мальчишки были в расслабленном состоянии - кто лежал, кто сидел, но в общем-то все отдыхали. Я отыскала глазами Даньку и стала пробираться ближе.

Чему вас в школе учат только!?

- Плохому только, Михал Борисыч, – осмелел Данька.

- Это ещё что за новости? - я даже остановилась от такого Данькиного ответа. - И с каких это пор тебя в школе плохому учат, можно узнать?

- Нет, вы посмотрите на собственное чадушко, Юлия Викторовна, - воздел руки к небу Борисыч. – У вас еще остались какие-нибудь сомнения о целесообразности принимаемых мер? - с улыбкой спросил он.

- Смотрю-смотрю и, кажется, сомнения начинают исчезать, - конечно Данька не поймёт о чём мы, но ему это и не надо, точнее нам не надо, чтобы он понимал.

– Санька Кислота! Бери и владей.

Пацаны зааплодировали, а Санька, смущенный таким вниманием к своей скромной персоне, подошел к тренеру и получил на голову каску. Кроме каски, Санька получил еще и НЕпереходящий приз - маленькую шоколадку из рук тренера.

- Молодчина, Кислота, - похвалил Борисыч.

Вместе со всеми я поздавила Сашку и порадовалась за то,ч то он получил приз. И мама его будет довольна. - Интересно, она не огорчается, что не может посмотреть матчи сыновей? И чтобы делала я, если бы родила малыша? неужели пропускала бы Данькины игры? Не уж, - ответила я сама себе, - ни за что. Лучше уж малыша куда-нибудь пристроить или в одеяло и с собой. Пусть привыкает, всё равно ведь в хоккей идти, тем более если Борисыч и за девчонок уже решил взяться.

[Данька]

- Это ещё что за новости? - я даже остановилась от такого Данькиного ответа. - И с каких это пор тебя в школе плохому учат, можно узнать?

Данька растерянно посмотрел на маму. Такой реакции на обычную шутку он никак не ожидал. Чё это мама вдруг! Из-за наезда разозлилась что ли! Или Борисыч че-нть рассказал "такое". Вот блин! Данька погрустнел.

- Ну, ты, Масса, попаааал, - подлил масла в огонь Геленд.

Данька злобно зыркнул на него и окончательно разозлился. Да что такое блин!

- Да ничему там не учат! – возмутился он на этот раз всерьез. Однако в присутствии тренера и в ожидании "свидания" с папой решил особо волю эмоциям не давать. – Чё пошутить нельзя! – сердито буркнул он.

[Юлия Викторовна]

- Да ничему там не учат! – возмутился он на этот раз всерьез. Однако в присутствии тренера и в ожидании "свидания" с папой решил особо волю эмоциям не давать. – Чё пошутить нельзя! – сердито буркнул он.

- Не кипятись, - спокойно сказала я, - пошутил и пошутил. - На самом деле наезжать ни на кого не хотелось, и выяснять что-то тоже. Всё же день был очень непростой и все устали. А ещё ведь обратно ехать. И если мальчишки могли подремать, то мне это не светило.

- Давайте-ка, милые мои, домой собираться, а то пока ещё доедем, а времени уже много, - предложила я и выразительно посмотрела на мальчишек.