Я несчастный больной человек...

[Павел Романов]

- Вот тебе и ааа, - вообще, я конечно не дразнился, просто так вышло, слишком уж Романов сегодня оборзел, а проняло его хорошо похоже с первого раза, да и неудивительно, раз задница изобилует синяками всех сроков давности.

Услыхав, что над ним издеваются, мальчишка на мгновение опешил - даже позабыл о жгучести прута и поклялся себе страшной клятвой - молчать во что бы то ни стало, чего бы это не стоило... Над ним вообще редко кто-нибудь смеялся, а уж так обидно и подавно...
*А вообще хорошо бы все это перетерпеть - а потом ему в лицо рассмеяться... *
Рассмеяться - это конечно было из области фантастики,ьгде-то между звездными войнами и сорванными башнями... Тут бы смолчать, стерпеть...

- Фьють! - думай, что говоришь...

Щелк!
Мальчишка что есть силы вцепился пальцами в лавку, вытянулся, задирая вовсе до плеч расстегнутую, мятую, свисающую крыльями с двух сторон с напряженной спины рубашку, и выразительно зашипел.
*Пошел ты!*

- Фьють! - думай кому говоришь...

Щелк!
Не успел он расслабиться после *два*, как сверху и откуда-то слева - почему-то Пашке показалось, что именно слева - прилетел еще один прут, и с силой впечатался в напряженные, мелко дрожащие Пашкины половинки. Попа дернулась, передав импульс дальше - вниз и вверх, ноги глухо стукнули по деревяшке а с губ сорвалось невнятное мычание.
*Пошел ты!!*

- Фьють! - думай как говоришь...

Щелк!!
- Уй! - снова не выдержав, негромко вскрикнул Паша. Это оказалось намного больнее, чем обычно; Обычно, впрочем, по незажившему да еще два раза в день его еще не секли...
Так или иначе, думать о том, что говорит, Романов категорически не желал - не до этого ему было. Вдобавок, драл Юрок качественно - сильно, больно и быстро, удар накладывался на удар... Все скромные силы своего организма подросток перенаправил на другие цели, а их было ой=ой как много - не орать, не визжать, не делать постыдных телодвижений... Молчать, молчать, молчать...
Шумно и затравленно сопя, Пашка старательно цеплялся лапами за единственное, что было ему оставлено, мелко елозя по узкой доске вверх-вниз, тщетно надеясь уменьшить таким образом жгучесть в больном месте и...
*Я столько не выдержу так...*

[Юрий Васильевич]

Делая небольшие перерывы между ударами, скорее не с целью дать передохнуть, а наоборот, ощутить удар целиком и полностью, я продолжал сечь мальчишку. Не зверствуя, но и не делая послаблений. Мне было нужно донести до его сознания, насколько он не прав в своём поведении, правда боль наверняка ослепляла и мешала думать, не говоря уж о выводах, но я планировал сделать перерыв и дать возможность высказаться не под жгучими ударами.

- Фюуть... Фюуть... Фюуть...

- Фюуть... Фюуть... Фюуть...

[Павел Романов]

- Фюуть... Фюуть... Фюуть...

- Фюуть... Фюуть... Фюуть...

Пашке вовсе не нужно было ощущать полностью еще что-либо - того, что он уже ощущал ему хватало просто-на просто выше крыши. Уж по его мнению, если бы к нему, конечно, кто-нибудь прислушался, его и вовсе не нужно было сюда приводить - и уж тем более не надо было трогать даже пальцем, не то что розгами...
Однако, к Пашкиному прискорбию, его как обычно никто не стал слушать... А он вовсе не спешил задумываться о своих грехах - тех за которые и оказался в этой комнате и на этом самом месте...
Да и не способствовало его нынешнее состояние особливой задумчивости... И гудящая, звенящая боль - причем не только в исполосованой заднице, но и ниже и выше, перемежающаяся резкими, слепяще-багровыми отдающимися в мозгу вспышками...
Вертясь на скамейке, скуля и стуча по лавке ногами, несчастный подросток отчаянно жмурился и старательно грыз собственные губы, чтоб не выпустить на волю очередной стон, не допустить, чтобы он вышел слишком громким или, не дай бог не превратился в просьбу...
- Пожа-луйста-ааа! - выдавил мальчишка сквозь слезы, вздрогнув после очередного плотоядного щелчка ивового прута по вспотевшей от боли и напряжения коже... Терпеть не было уже никаких сил, на девятый щелкок Пашка ответил уже громким, пронзительным воплем и, не удержавшись, отпустил лавку... Правая рука тут же прилипла к настеганной, горячей попе... Ах, как же он об этом пожалел всего через секунду..
К несчастью для Романова, его прежняя сдержаность не сыграла никакой пользы, кроме вреда - не делая разницы между старой целью и новой, розга звонко стрельнула по Пашкиным пальцам...
- Аааааааааайййй! - громко заверещал он, старательно зализывая пострадашее место и, почти уже не контролируя себя, повернулся на лавке на бок, прикрывая второй рукой исполосованную жопу и с ужасом глядя на Юрку заплакаными глазами.
Сейчас он готов был на все что угодно - просить, умолять, драться... Да хоть что, лишь бы не били больше... Только вот жалости в выражении физрукова лица он не увидел, с каким отчаяньем бы он этого не желал...

[Юрий Васильевич]

- Пожа-луйста-ааа! - выдавил мальчишка сквозь слезы, вздрогнув после очередного плотоядного щелчка ивового прута по вспотевшей от боли и напряжения коже... Терпеть не было уже никаких сил, на девятый щелкок Пашка ответил уже громким, пронзительным воплем и, не удержавшись, отпустил лавку... Правая рука тут же прилипла к настеганной, горячей попе... Ах, как же он об этом пожалел всего через секунду... - Аааааааааайййй! - громко заверещал он, старательно зализывая пострадашее место и, почти уже не контролируя себя, повернулся на лавке на бок, прикрывая второй рукой исполосованную жопу и с ужасом глядя на Юрку заплакаными глазами.

Кто бы знал как я не любил сей процесс в принципе, а особенно в стадии, когда на тебя начинают смотреть жалобным щенячьим взглядом. Может о стороны и кажется, что ты железный и никак не реагируешь, но на самом-то деле это не так и конечно жалко мне всех этих хулиганов-бесстыдников, только вот прекратить я не могу, для их же пользы стараюсь. Я конечно далёк от мысли, что они это сейчас оценят, но может когда-нибудь вспомнят физрука Васильича и скажут мысленно спасибо за то что вправлял им мозги через задние ворота.

- Треть позади, - огласил я и оглядев прут, решил его сменить. Особо не торопясь, чтобы дать время перевести дух, я взял новую розгу и вернулся к лавке. Романов продолжал смотреть на меня со смесью ужаса и невысказанной просьбы.

- Руки ты всё же побереги, - это конечно вышло не специально, - я просто не успеваю остановится, когда ты их подсовываешь под самый удар, а в остальном я помочь тебе вряд ли смогу. Почему-то ты когда хамишь, не думаешь о последтвиях, теперь вот расплачиваешься за это. Всё, перерыв окончен, укладывайся.

[Павел Романов]

- Руки ты всё же побереги, - это конечно вышло не специально, - я просто не успеваю остановится, когда ты их подсовываешь под самый удар, а в остальном я помочь тебе вряд ли смогу. Почему-то ты когда хамишь, не думаешь о последтвиях, теперь вот расплачиваешься за это. Всё, перерыв окончен, укладывайся.

Пашка и в правду был ооочень далек от мысли о том, чтоб благодарить физрука за что-то... А уж тем более - за... За это... Ну разве что... Табуреткой по башке... Или ножиком в спину... В общем, смирения у мальчишки и в помине не было. Но не было и ненависти к Юрке - почему-то... Возможно потому, что Васильич не читал нотаций, которые Пашка просто ненавидел... А может быть потому, что физрук попытался его понять, даже че-то поспрашивал... Такое!
Но и благодарить он его точно не собирался...
Сейчас же мальчишка занимался облегчением своих страданий, насколько это возможно. Быстро и осторожно оценил наощупь объем повреждений, вспухшие сбоку захлесты, широкие полоски поверх старых синяков, не отводя расчерченную пополам красной полоской руку от губ.. Мда... Три раза... Больно... И руку больно, и сзади... тоже... А уж мысль о том, что треть позади... Нет, это не треть позади, это еще два раза по стольки впереди!...
Однако стоило физруку сделать шаг от него в сторону, пацан тотчас же перестал всхлипывать.
Обреченно проводив взглядом физрука на маршруте от лавки и до ведерка - оказывается, Юрик всего-навсего решил сменить прут, чтоб ему, Пашке, было больнее - Пашка медленно, как бы надеясь на то, что его простят, перевернулся обратно на живот, ткнулся носом в лавку (она мокрая?... ) и пробормотал, вытянул руки вперед и помедлив (ровно настолько, чтоб вздохнуть, решаясь на такое унижение) хрипло попросил дрожащим, совсем не своим (у него-то уже ломался!) голоском:
- Привяжите... Я не выдержу так! Пожалуйста...

[Юрий Васильевич]

Вытянул руки вперед и помедлив (ровно настолько, чтоб вздохнуть, решаясь на такое унижение) хрипло попросил дрожащим, совсем не своим (у него-то уже ломался!) голоском:
- Привяжите... Я не выдержу так! Пожалуйста...

- Привязать?... - вообще, мне не очень нравилась эта идея. Возможность у меня такая конечно была, но как-то раньше не приходилось прибегать к помощи верёвок. Только вот голос Романова говорил о том, что он правда не сможет, да и наверняка, попросить о таком было ой как непросто, поэтому я решил не отказывать пацану в просьбе. - Хорошо, привяжу.

Прут пришлось временно отложить в сторону и углубиться в шкаф. Искать долго не пришлось, всё было наготове. Глянув на Романова, я попытался ещё раз оценить обстановку, стоило ли привязать только руки или ноги тоже нуждались в этом. Скорее второе, но я решил ограничиться малым.

- Давай, горе моё луковое, - я присел перед мальчишкой и ждал, пока Павел приподнимет руки над лавкой, чтобы дать мне возможность обмотать их верёвкой.

[Павел Романов]

Попросить - это было сложнее всего... Облегченно выдохнув, Романов насладился (на самом деле) лишним десятком секунд в течение которых его совсем никто не трогал... А потом - была еще маленькая радость... Что теперь его хоть и привяжут, но не надо будет следить за собой, как бы не подставить руки, не вскочить, не сбежать... Не позорить себя таким вот... А самое главное - как же приятно, когда ничего от тебя не зависит? А то как - тебя бьют, а ты же еще и держи себя в рамках...
Лет пять назад, скажи кто Пашке, что он будет однажды просить его привязать - от придурка остались бы только пух и перья... А теперь.. Теперь это был свершившейся факт...

- Давай, горе моё луковое, - я присел перед мальчишкой и ждал, пока Павел приподнимет руки над лавкой, чтобы дать мне возможность обмотать их верёвкой.

У тихонько хныкающего мальчишки даже не хватило сил, чтоб как нибудь достойно отозватся на это *горюшко* - не хватило... Нет, даже и не сил - слов... Мыслей в голове не было - кроме желания, чтоб все это прекратилось, чтоб кончилось и прошло, как страшный сон..
Сон не проходил. Более того, *на экране* появилась страшная морда и что-то сказала Пашке... Что именно он не разобрал, лишь инстинктивно поняв, что от него хотят. Послушно опустил руки вдоль ножек лавки, покрепче ухватившись за них у самого пола (локти, правда, пришлось согнуть) и качнул головой, печально, с жалобным всхлипом выдыхая:
- Ууууу... Бооой... Бооо льнооо...

[Юрий Васильевич]

Послушно опустил руки вдоль ножек лавки, покрепче ухватившись за них у самого пола (локти, правда, пришлось согнуть) и качнул головой, печально, с жалобным всхлипом выдыхая:
- Ууууу... Бооой... Бооо льнооо...

Я поглядел на руки мальчишки и не сразу понял почему он их опустил вниз, потом прикинул, что так наверное и правда будет удобнее, чем впереди их связывать. Похоже Романов такую просьбу произносит не в первый раз...


- Чего больно-то? - спросил я, нагибаясь ниже и начиная наматывать верёвку вокруг одного из запястий вместе с ножкой лавки. - Я ж тебя пока не трогаю.

[Павел Романов]

Веревки - это Романову было знакомо, да - но сам он просил о тако впервые - почему-то ему казалось, что так будет проще...

- Чего больно-то? - спросил я, нагибаясь ниже и начиная наматывать верёвку вокруг одного из запястий вместе с ножкой лавки. - Я ж тебя пока не трогаю.

- Ну так это пока! - слезливо, но все же ломким баском, с претензией на взрослость (смешно - но за что только люди не цепляются в критических ситуациях!) - проговорил мальчишка, вновь сжимая пальцы на граненых, гладких ножках лавки. Пока еще холодных - в отличие от верхних досок успевших уже согреться от его тела...
Пока.. Пока не трогаю... А больно было не потому, что его щас трогали или не трогали - просто разгоревшись на не таких уж старых синяках, боль была намного сильнее чем все то, что раньше пробовал и испытывал Пашка; Ее можно было сравнить только с... С чем можно сравнить розги? Да только с розгами и можно.. Просто это было еще больнее...
А больно... Все больно!... Больно еще и потому что Пашка вовсе не хотел продолжения банкета - это была только попытка расжалобить физрука. Не очень правда удачная... Если бы была удачная - его бы не стали привязывать - а грубая веревочная петля уже затягивалась на Пашкином запястье, который кстати уже совсем не думал, что это была такая прям уж хорошая идея - теперь у него не было больше никакой возможности как-то повлиять на свою судьбу - ни вырваться, ни сползти с лавки, ни даже прикрыться руками... Подергав привязаннной рукой, Романов убедился, что узел крепкий и даже не скользит и выдохнув, отвернул лицо в сторону - пить боржоми было явно поздно. Равно как и пытаться облегчить свою участь... Однако попытаться никто не запрещал:
- М-м-м... Можжет не ннадо?
Сказано это было не так, как обычно просят в таких вот униженных условиях а скорее тоном делового предложения - будучи бывалым по этой части, мальчишка знал, что на слюнявость скидки делать не будут, а вот на сознательности - своей - поиграть можно...

[Юрий Васильевич]

- Ну так это пока! - слезливо, но все же ломким баском, с претензией на взрослость.

- Ну так а кто в этом виноват? - спросил я, продолжая колдовать над верёвкой. - У тебя был реальный шанс выйти сухим из воды, несмотря на вашу драку, но ты предпочёл нарваться по полной.

Однако попытаться никто не запрещал:
- М-м-м... Можжет не ннадо?
Сказано это было не так, как обычно просят в таких вот униженных условиях а скорее тоном делового предложения - будучи бывалым по этой части, мальчишка знал, что на слюнявость скидки делать не будут, а вот на сознательности - своей - поиграть можно...

- Нет уж, попросил, теперь всё, - конечно я имел ввиду верёвки, тем более руки уже были надёжно примотаны. - Ноги могу оставить так, только не брыкайся сильно.

[Павел Романов]

- Ну так а кто в этом виноват? - спросил я, продолжая колдовать над верёвкой. - У тебя был реальный шанс выйти сухим из воды, несмотря на вашу драку, но ты предпочёл нарваться по полной.

Мальчишка даже не сразу нашелся чем на это ответить - физрук был прав - и Романов это понимал... Виноват был только он.. И еще - Инеев этот чертов - кто же еще?!
Спустя пару секунд слова у подростка всеж таки нашлись - не такие правильные и красивые как у Юрика, но все ж таки тоже - для него, Пашки, правильные:
- Я не виноват был в драке... Этот козел меня спроввоцировал!

- Нет уж, попросил, теперь всё. Ноги могу оставить так, только не брыкайся сильно.

Выяснив степень родства одноклассника с рогатыми, Пашка окончательно убедился, что ничего хорошего в привязи действительно нет. Почти. Конечно с одной стороны теперь не было риска вновь получить розгами по пальцам (до сих пор щипит!!! ), и вообще было меньше вероятности что теперь ему понаставят полосок на ногах или спине - но с другой стороны лежать вот так - совсем беззащитно, с голой красной жопой - было просто страшно... Не стыдно - привыкнув к розгам за столь долгое время, мальчишка перестал стесняться почти полностью - по меньшей мере от того что он голый парень дискомфорта не испытывал. Именно страшно - что физрук ненароком и вправду забьет его до смерти... Или по меньшей мере ударит еще не 20 раз а намного больше - воспользуясь его беспомощностью...
Нет так нет - обозначил движение плечами Пашка, и прогудел под нос, понимая что чем дольше это длится тем больнее может быть его оставшаяся порция - от непослушания все взрослые злятся, и...:
- Бейте... Я готов!

[Юрий Васильевич]

- Я не виноват был в драке... Этот козел меня спроввоцировал!

- Давай-ка без козлов, - строго сказал я, - тем более мы сейчас не про драку, если ты ещё не забыл. А если забыл, - пауза прозвучала несколько угрожающе, - то я тебе сейчас напомню.

- Бейте... Я готов!

- Хорошо, что готов, - я неспеша взял в руки отложенный прут и обошёл мальчишку с другой стороны, чтобы удары распределились более равномерно, а то всё же есть разница кончик розги впивается в ягодицу или нет.

- Фьють... Фьють... Фьють... - три новые полоски заалели на ягодицах. Пожалуй, стало и правда лучше, Романов хоть и дёргался, но закрыться не мог, если только сползти с лавки, ноги-то не привязаны, но хотелось верить, что до этого не дойдёт.

[Павел Романов]

- Давай-ка без козлов, - строго сказал я, - тем более мы сейчас не про драку, если ты ещё не забыл. А если забыл, - пауза прозвучала несколько угрожающе, - то я тебе сейчас напомню.

Мальчишка сердито дернул плечом. Козел - он все равно козел... А еще трус.
Будь у него возможность он бы еще и отвернулся, но прикрученые веревкой к лавке руки такой возможности не давали. Подуууумаешь...
- Не. Я помнюю - неохотно выдавил он, и кровожадно поглядел на учителя - вернее на нижнюю его часть. Скрипнул зубами но больше ничего не сказал - нужно было еще подготовиться к продолжению пытки...

- Хорошо, что готов, - я неспеша взял в руки отложенный прут и обошёл мальчишку с другой стороны, чтобы удары распределились более равномерно, а то всё же есть разница кончик розги впивается в ягодицу или нет.

- Фьють... Фьють... Фьють... - три новые полоски заалели на ягодицах. Пожалуй, стало и правда лучше, Романов хоть и дёргался, но закрыться не мог, если только сползти с лавки, ноги-то не привязаны, но хотелось верить, что до этого не дойдёт.

Краешком Пашкину глупую голову зацепила идея сказать Васильичу что ничего хорошего он в этом не видит, но к несчастью (а может и наоборот) у мальчишки попросту не хватило для этого времени - физрук не стал в осередной раз разводить демагогию и уже через пять секунд прут с кровожадным щелчком впечатался в сжавшееся до боли в мышцах тело подростка; Пашка мелко дернулся, совсем забыв про привязаные руки, и тихо замычал, кусая губы - первый удар ему вновь удалось перетерпеть почти молча...
Следующий вышел сильнее - по крайней мере с точки зрения Пашки. Ну, судя по реакции - сдавленно охнув, дугой выгнувшись на скамейке, пацан попытался выдернуть одну руку из тугой веревочной петли. Безуспешно - привязывал Васильич на совесть... Он все видать делал качественно - и драл тоже:
Тринадцатая розга застала мальчишку *в воздухе*, прозвучав в тишине рыдальни будто пистолетным выстрелом. Несмотря на то что мальчишка предусмотрительно вильнул вбок, тщетно надеясь уйти от удара или хотя бы ослабить его силу, эффекта особенного это не принесло - скорее наоборот. Вновь не сумев подавить боль, Романов тонко вскрикнул:
- Ауууу!!!

[Юрий Васильевич]

Я молча наблюдал этот танец тела, продолжая делать неприятнуб работу.

- Фююють!

Конечно же Романову было несладко, от того все эти причудливые "па", и терпеть трудно, хотя иногда у него и молча выходит, но останавливаться я не собирался, если мальчишка не понимает слов, то его надо драть:

- Фююють!.. Фююють!.. Фююють!..

Я не частил, не лупил наотмашь, но прикладывал достаточное усилие, чтобы мальчишка понял, что шутки окончены и настало время отвечать за свой длинный поганый язык.

[Павел Романов]

Он уже давно-давно понял что все шутки кончились... Впрочем изменить что-либо Пашка был теперь не волен - совсем. Даже прикрыться не мог, как ни старался выдернуть то одну то другую руку из захвата - и вновь безуспешно. Сейчас ему было все равно, что физрук с легкостью разукрасит ему и вторую руку по типу первой - чтоб хоть ненадолго отвести *грозу* от задницы, мальчишка был готов вытерпеть и это.
Вот только никто не предлагал никаких альтернатив - единственым доступным вариантом было лежать и не вякать не по теме, чтоб хотя бы не добавили...
Тихо шипя после каждой следующей розги, с усилием втягивая воздух сквозь крепко сжатые губы, Пашка ни на секунду не прекращал своих - пока молчаливых - попыток заполучить желанную свободу от которой он столь легкомысленно отказался. На последнем в серии ударе мальчишка уже традиционно не выдержал и застонал в голос, изобильно поливая лавку слезами, и выгнувшись, попытался прикрыть задницу уже ногами - настолько насколько это было возможно - и поворотив зареванную мордочку в сторону учителя громко всхлипнул:
Каким-то образом заховавшиеся где-то у пацана внутри остатки самолюбия неожидано дали о себе знать, не допуская даже мыслей о том чтоб попросить о изменении своей участи вслух...