Дождался...

[Дима Соловьев]

Хоть это было хорошо. И вообще, другие, наверное, ещё больше кричат и плачут, упрашивают - Дима помнил по реакциям физрука, что он как будто слегка удивлялся и наоборот говорил, что все это можно. Мальчик чуточку приободрился, насколько это было возможно. Ему было так важно выглядеть крутым в глазах целого мира, всех и каждого!

- А без перерыва потому, что я не остановился, когда дрался, а вы требовали прекратить? - догадался Дима. Поднял глаза на Юрия Васильевича: - Можно мне идти?

[Юрий Васильевич]

- Потому что наказание должно быть наказанием, а не лёгким поглаживанием пятой точки ремнём, - вряд ли я бы мог объяснить почему я именно в этот раз принял такое решение, может потому, что если бы Дима не взвился там, в кабинете дежурного, я бы его вообще мог отпустить? Или потому, что понимал его чувства, хоть он сам их и отрицал? Но как бы там ни было, объяснять это было и не нужно.

- Можно мне идти?

- Нет, нельзя, - в дополнение к словам, я помотал головой. - Мне нужны гарантии того, что драка не повторится, ну или не продолжится, не важно как назвать.

[Дима Соловьев]

Дима думал, что ухватил глубокую мысль "прочувствовать, что бывает, когда игнорируют просьбы остановиться", но все оказалось прозаичнее. Или Юрий Васильевич так сказал. В любом случае, закончилось - и отлично. У Димы за эти десять ударов будто костёр на заднице разожгли.

- Какие гарантии? Я не буду с ним больше драться. Нам незачем теперь.

Дима вспомнил, что Миша пытался извиниться и пожалел, что снова набросился на него. Озвучивать это он не собирался, но для себя решил, что постарается с ним больше не встречаться.

[Юрий Васильевич]

- Какие гарантии? Я не буду с ним больше драться. Нам незачем теперь.

- Ну, варианта два - или ты пообещаешь мне сейчас это, - с Димиными взглядами на жизнь "дать слово" не должно быть пустым звуком и это хорошо и правильно, - или, мы идём вместе обратно к Мише и... - я немного задумался. Идеальным вариантом было бы извиниться, особенно за вторую часть, но Дима мог встать на дыбы, а извинения должны быть искренними, а не из под палки, так что... - и вы помиритесь, - фраза была более обтекаема и позволяла Соловьёву самому решить, что вложить в это понятие. Не просто и не особо приятно, но это был бы мужской поступок.

[Дима Соловьев]

По ощущениям пятая точка была отбита. А Юрий Васильевич уже разговаривал с Димой как со взрослым, давая выбор и, похоже, уважая его. Сохранить лицо было особенно важно сейчас, после того как мальчишка у бассейна у всех на виду был поставлен в такое глупое положение.

Помириться? Это руки пожать, что ли? Вроде про извинения ничего не было сказано. Глупо будет, сначала послал Мишку, а теперь после порки идти типа все осознал и мириться. Нет уж, Дима это сам как-нибудь потом, по своей инициативе.

- Даю слово, - коротко ответил он, посмотрев в глаза взрослому. Потом подумал, что всякое бывает, и уточнил: - Я не буду с ним драться. Но если он ударит меня первым, как быть?

[Юрий Васильевич]

- Даю слово, - коротко ответил он, посмотрев в глаза взрослому. Потом подумал, что всякое бывает, и уточнил: - Я не буду с ним драться. Но если он ударит меня первым, как быть?

Я кивнул в ответ на "даю слово", для меня это тоже было не просто для галочки и я верил, что Дима так и поступит. Что же касается вопроса...

- Защищаться! - конечно, можно было сказать - беги, зови взрослых и т.п., но я так говорить не хотел. - В разумных пределах и именно в рамках защиты. Но, если честно, мне кажется, Миша тебя не ударит первым.

Конечно я не знал Мишу от слова совсем, но почему-то первое впечатление было именно таким.

[Дима Соловьев]

- Хорошо, - Дима серьёзно кивнул. - Я понимаю, только для защиты.

Камень с сердца упал, что Юрий Васильевич не стал советовать убегать или звать на помощь. Димка согласился бы ещё на одну порку, чем на такое.

Он перевёл дыхание.
- Можно я пойду к себе теперь? - голос предательски дрогнул и мальчик сделал вид, что закашлялся.

[Юрий Васильевич]

Он перевёл дыхание.
- Можно я пойду к себе теперь? - голос предательски дрогнул и мальчик сделал вид, что закашлялся.

- Можно, - я не стал смущать мальчишку пристальным взглядом и первый подошёл к двери, повернул ключ в замке и вышел в коридор. Меня ждал Миша, который за это время наверное кучу всего успел передумать, но сначала я решил дождаться пока Соловьёв выйдет из здания.

[Дима Соловьев]

Оставалось добраться до домика. Мимо Миши, мимо ребят во дворе. Хоть бы все утопали на речку или на обед!

Дима порадовался, что в этот раз обошёлся без слез, но его лицо было так красно, что Миша вполне мог подумать, будто его нахлопали по щекам. Нет, он новичок, ему не должна такая фигня в голову прийти. Вообще скоро его будет беспокоить только собственный зад. Но думал об этом Дима без злорадства, хмуро.

Может, он вообще сейчас быстро пройдёт и на Мишу не наткнется.

[Юрий Васильевич]

Дима вышел на крыльцо, а я зашёл в комнату дежурного.

- Ну что, Миша, твоя очередь, пойдём, - да, с ним я тоже ещё собирался поговорить наедине, но пусть уж всё будет в конечном помещении.

[Миша Карпов]

Сидеть просто так было скучно. Мишка встал со стула и принялся изучать помещение, где он находился. Ну, комната как комната, ничего особенного: стол, два стула, на столе ноутбук, в углу подобие кресла или маленького диванчика, на стене картина со старинным кораблем, да еще около окна полка с какими-то книжками. Вот и все. Миша подошел к полке с книгами и взял одну. "Устав Гимназии номер 26" - значилось на обложке. Да, такая книжка была конечно и у Миши - ее выдали в первый же день, но только он забросил ее куда подальше. Сейчас от нечего делать он открыл ее и принялся читать. Дойдя до четвертого пункта, мальчишка буквально почувствовал, что у него шевелятся волосы на затылке. Блин! Значит это все-таки правда! Он не мог поверить своим глазам! Но черные буквы на белом фоне неумолимо доказывали, что может! После этого желание смотаться стало еще больше.
Мальчишка подошел к двери и потихоньку открыл ее. В коридоре было пусто. Но в этот момент он подумал, что трусливо сбежать сейчас будет просто глупо. Ну сбежишь, а потом что? Неужели прятаться все время от физрука?
Миша вздохнул и закрыл дверь. "Ничего, как нибудь выдержу!" - уговаривал он себя, - "главное, не подавать вида".
Он не знал сколько он просидел в этой комнате. Наконец за дверью раздались шаги и на пороге появился Юрий Васильевич:

- Ну что, Миша, твоя очередь, пойдём, - да, с ним я тоже ещё собирался поговорить наедине, но пусть уж всё будет в конечном помещении.

Мишка нервно сглотнул, и, ни слова не говоря, вышел из комнаты в коридор.

[Юрий Васильевич]

Мишка нервно сглотнул, и, ни слова не говоря, вышел из комнаты в коридор.

Несколько метров по коридору и они на месте. Я пропустил Мишу внутрь, запер дверь и устроился за столом.

- Присаживайся, - кивнул я на стул напротив. Наверняка Карпов впервые в этой комнате, так что посмотреть вокруг явно захочется, хоть и страшновато наверное. Пусть смотрит, много времени это не займёт. - У меня к тебе один главный вопрос, - сказал я глядя на мальчишку: - Зачем? - наверное так было не очень понятно и я пояснил. - Зачем вы это сделали? - в то, что дети случайно забыли сказать о своём родстве, я не верил.

[Миша Карпов]

Идти оказалось недолго. "Комната для наказаний" - гласила табличка на двери. Войдя внутрь, Мишка оглядел комнату. То, что он увидел ему абсолютно не понравилось. В принципе, комната была бы ничего, если бы не стоявшая посредине лавка, да еще ведро с торчавшими из него какими-то прутьями. "Это, наверное и есть розги" - мрачно подумал мальчишка. Ему стало страшно. Еще страшнее ему стало тогда, когда физрук запер дверь. Ну все, сейчас начнется.

- Присаживайся, - кивнул я на стул напротив. Наверняка Карпов впервые в этой комнате, так что посмотреть вокруг явно захочется, хоть и страшновато наверное. Пусть смотрит, много времени это не займёт. - У меня к тебе один главный вопрос, - сказал я глядя на мальчишку: - Зачем? - наверное так было не очень понятно и я пояснил. - Зачем вы это сделали? - в то, что дети случайно забыли сказать о своём родстве, я не верил.

Сначала разговоры? Ладно. Хоть какая-то отсрочка.
Мишка сел на стул, стараясь держаться как можно непринуждённо. Юрий Васильевич задал вполне ожидаемый вопрос. И как на него отвечать?
- Ни зачем, просто так. Это была такая игра, - наконец ответил мальчик, стараясь чтобы его голос не дрожал, - ну а че? Мы никому ничего плохого не хотели. И это не было направлено только на Диму. Мы НИКОМУ не хотели говорить. А потом мы как-то забыли про это. Кто же знал, что он с кулаками полезет?

[Юрий Васильевич]

- Ни зачем, просто так. Это была такая игра, - наконец ответил мальчик, стараясь чтобы его голос не дрожал, - ну а че? Мы никому ничего плохого не хотели. И это не было направлено только на Диму. Мы НИКОМУ не хотели говорить. А потом мы как-то забыли про это. Кто же знал, что он с кулаками полезет?

"Ничего себе игра", - подумал я. Ремень, оставленный тут после порки Димы, так и лежал на столе, разделяя нас с Мишей такой как бы молчаливой угрозой. Пока я за него не брался, но у него точно впереди был второй заход.

- Тебе сколько лет? - решил я сначала уточнить. Карпов был не из моего отряда, так что я был не в курсе, но выглядел постарше - может на год, может на два, дети в этом возрасте очень разные. Кто-то уже начал расти, кто-то ещё совсем как ребёнок, так что определить сложно.

[Миша Карпов]

- Тебе сколько лет? - решил я сначала уточнить.

- Четырнадцать, а что? - ответил Мишка, стараясь не смотреть на ремень, лежавший на столе.