Июль - месяц гроз (приват)

[Андрей Иванович Гущин]

Визжащий от боли мальчишка - тяжелое зрелище. Как всегда в таких случаях, возникает соблазн остановиться. Но, нет, это мы уже проходили и не раз. Если давать послабления каждый раз, когда дети начинают плакать, лучше совсем бросить работу. Предпочитаю все возможное снисхождение проявлять при назначении наказания, а не во время его. С учетом предыстории, я вполне мог назначить Половцеву и все 50. Не назначил, но уж свои 40 он получит полностью.
Розга так же равномерно и с прежней силой хлещет по ягодицам и бедрам, до самого конца, до сорокового удара.
Наконец, наказание закончено. Несколько секунд я стою, выжидая, пока немного стихнет крик, потом говорю:
-Все, Юра. Все, наказание окончено. Подожди немного, сейчас я тебя отвяжу.
Отбрасываю розгу и отстегиваю привязь на ногах.

[Юрка]

Боль выгнала из головы все мысли. Юрка не знал, сколько он уже получил и сколько осталось, не думал ни о чем. Он инстинктивно дергал руками и ногмаи, пытаясь уклониться от ударов, даже не осознавая, почему ему это не удается, а невыносимо болезненные удары все сыпались и сыпались. Мальчик уже не мог сдержать рыданий, которые перемежались громкими воплями при каждом укусе розги.
Что порка закончилась, он понял не сразу, еще несколько секунд заходился в плаче и сжимался, ожидая новой боли. Потом услышал голос Гущина, но не был точно уверен, что правильно его расслышал. Всё? Неужели наконец, всё?
Поверил в это только когда почувствовал, как учитель отстегивает его от лавки.

[Андрей Иванович Гущин]

Отстегиваю ноги, потом поясницу. Последними руки. Говорю:
- Можешь вставать и пойти умыться.
На всякий случай машу рукой в сторону туалета, хотя уверен, что Половцев-то прекрасно знает, где тут умывальник.
Подбираю использованные розги, кидаю их в мусорную корзину и сажусь за стол заполнять журнал. Думаю, ему понадобится немало времени, чтобы привести себя в порядок.

[Юрка]

Пока Гущин отвязывал его, Юрка все ещё не мог справиться с сотрясающими его рыданиями, но постепенно успокоился. Надо вставать. Все тело ломило, кажется он слишком перенапряг мышцы, пытаясь вырваться. В руках ощущалась противная дрожь. Он покосился на учителя. Тот уткнулся в журнал и в его сторону не смотрел. Половцев, морщась от боли, осторожно опустил на пол одну ногу, потом другую, встал. Ноги тоже дрожали. Он осторожно, едва касаясь, провел по попе рукой. Ощущение было неприятное, вместо ровной гладкой кожи - какие-то бугры. Вздохнув со всхлипом, он очень аккуратно, далеко оттягивая резинку, натянул трусы, потом шорты и, неуверенно шагая, пошел в туалет умываться.

[Андрей Иванович Гущин]

Не сразу Половцев сумел подняться со скамейки. Всыпал я ему качественно. Еще раз попадется на подобных забавах - не пожалею для него и пятидесяти.
Я заполняю журнал, откладываю его в сторону. Остается только дождаться, пока он умоется и сказать ему несколько слов на прощание. Надо хорошо обдумать, что именно сказать.

[Юрка]

Юрка умывался долго и старательно с наслаждением плеща в лицо холодной водой. Ему ещё через половину лагеря идти. Красные глаза, конечно, никуда не денешь, но хотя бы лицо не будет заплаканным.
Острая боль уже отступила, но ощущения в попе все равно были не из приятных. Сидеть на стуле ему сегодня точно не придётся.
Наконец, он закончил умывание, постоял еще немного, просто чтобы собраться с мыслями. Всё уже? Отпустит его сейчас астроном или захочет еще одну воспитательную беседу провести? Хоть бы отпустил, не до бесед сейчас было.
Эх, не дотерпел он, не смог, так и не смог показать этому Гущину, что он не слабак какой-нибудь.
Половцев вышел из туалета и нерешительно остановился посреди комнаты.
- Андрей Иванович, - спросил он, старательно глядя в сторону, - Мне можно идти?

[Андрей Иванович Гущин]

Я окидываю мальчика взглядом. Вид у него, конечно... После такой порки это вполне объяснимо, но только ли в этом дело? Хм-хм...
- Знаешь, Юра, а ты действительно очень терпеливый. Ты меня даже удивил. Но, пожалуйста, не подвергай больше свое терпение подобным испытаниям. Это, знаешь ли, не лучшее место и не лучший способ проявлять себя. И еще, у меня к тебе просьба. Если тебя еще раз увлекут научные опыты, зайди ко мне посоветоваться. Поверь, учителя вам не враги. Я мог бы дать много полезных советов и уберечь от многих неприятностей. Вот и все, теперь можешь идти.
Я повторяю Половцеву то же, что сказал Навицкому, хотя, уж в том, что он никогда не придет за советом, я почти уверен.

[Юрка]

Заключительное нравоучение, к счастью, оказалось коротким. Хотя и повергло Юрку в некоторое недоумение. Про терпеливость... Это он к чему? Не слышал, что ли, как Юрка орал? Не видел, как он пытался вырваться из привязей? Или... Может, имеет в виду, что не сразу? Вообще, слышать такое о себе было приятно, но очень странно и непонятно, так что Половцев на всякий случай никак не отреагировал на эти слова. Еще и предложение приходить советоваться. Ещё этого ему не хватало. Хотя, наверное, Гущин хоть про ту же молнию мог порассказать много всякого. Нее, лучше уж как-нибудь от учителей подальше. Не враги. А кто, друзья, что ли?
А, плевать. Главное, что всё закончилось и разрешение идти получено. Юрка дипломатично ответил неопределённым: " Ладно. До свидания", - и поспешно выскочил за дверь.
Уфф, наконец-то можно пойти домой. Осторожно переставляя ноги, он двинулся к выходу из административного корпуса.

[Андрей Иванович Гущин]

Я качаю головой. Нет, этот за советом вряд ли придет, мда. Убежденный, эээ, танцор на граблях.
Я убираю в шкаф пристяжки и снова присаживаюсь за стол.
Надо будет за ним приглядывать. Убежден, что это не последняя наша встреча.

[Юрка]

Сделав несколько осторожных шагов по коридору, Юрка убедится, что ощущения, хоть и неприятные, но вполне терпимые. Уже более уверенным шагом он вышел на крыльцо и замер, увидев там Лёню. Он никак не ожидал встретить друга здесь, думал, что тот уже ушел домой. То, что Лёнька его дожидался, было приятно, только вот как себя сейчас вести, Юрка не знал. Конечно, Навицкий - свой человек. И уж перед ним-то глупо было делать вид, что всё в порядке и ничего не случилось. Но, всё же, предстать перед ним в таком виде было неловко.
- П-привет, - ляпнул Половцев от растерянности, и тут же понял, что сморозил глупость. Полчаса не прошло, как виделись. Хотя и кажется, что это было вечность назад.
- То есть, это... Ты как? - спросил он немного хриплым от крика и плача голосом, старательно избегая встречаться с Лёней взглядом.

[Леонид Навицкий]

Какое там отвлечься - на улице легче не стало, мелькнула даже мысль - не сходить ли к дверям рыдальни, но Лёнька вовремя вспомнил. что там всё равно ничего не услышишь, да и... нехорошо это - подслушивать. Просто прошло казалось столько времени, что Половцева уже 10 раз можно было убить. Он стал настраивать свои мысли на то, что астроном просто даёт ему время на долгие передышки...

- П-привет, - ляпнул Половцев от растерянности, и тут же понял, что сморозил глупость. Полчаса не прошло, как виделись. Хотя и кажется, что это было вечность назад.
- То есть, это... Ты как? - спросил он немного хриплым от крика и плача голосом, старательно избегая встречаться с Лёней взглядом.

Навицкий чуть не подпрыгнул от этого привета. Так долго ждал, но в результате всё профукал и Юрка появился для него неожиданно.

"Привет!?"... Да, он тоже испытывал неловкость, но всё же был рад, что для друга всё закончено.

- Гуд! А ты, живой? - вопрос был глупый, ведь вот же он - стоит разговаривает, но хотелось услышать это от самого Юрки.

[Юрка]

Выглядел Лёня лучше, чем при их расставании, но до "гуд", пожалуй, ещё не дотянул. Юрка понимал, что Лёня бодрится сам и пытается подбодрить его. Он постарался собраться: нечего тут раскисать, надо делать вид, что ему всё нипочём.
- Мозги не задеты, выживу, - ответил он и попытался выдавить из себя некое подобие улыбки.
- Пошли, что ли, отсюда нафиг, пока Гущин не вышел? Привяжется ещё... Хочешь, можем ко мне пойти, посмотрим, как там змей?

[Леонид Навицкий]

- Пошли, что ли, отсюда нафиг, пока Гущин не вышел? Привяжется ещё... Хочешь, можем ко мне пойти, посмотрим, как там змей?

- Да уж, встречаться с ним мне больше не хочется, по крайней мере сегодня, - Лёнька почувствовал как рука непроизвольно хочет потянуться назад и потереть попу, но конечно пресёк это внутреннее желание. В общем-то оно никуда не делось, да и вообще, на самом деле, если бы не беспокойство за Юрку, он бы уже давно был у себя в домике. Теперь он убедился, что с ним всё в порядке, так что можно позволить своим желаниям взять вверх и уединиться, да и Половцев наверняка предпочтёт побыть один. - Уходим, а змей... Давай мы к нему вернёмся завтра! - он подмигнул другу и спустился с крыльца.

[Юрка]

- Завтра, так завтра, - охотно согласился Юрка, который сейчас тоже не прочь был побыть один, - А спицу вытащим. Без нее он лучше летает.
Он тоже подмигнул другу и двинулся следом за ним, все равно идти от администрации к своим домикам им было в одну сторону.

[Леонид Навицкий]

Дальше они шли молча, хотя каким-то чудесным образом молчание перестало было напряжённым. Там, где их пути расходились, они просто махнули друг другу рукой и попрощались до завтра. Завтра всё будет проще и веселее, негативные эмоции улягутся, боль утихнет, да и... День ведь всё равно был интересным! Надо будет придумать что-то ещё, ну... может более безопасное!

======================================КОНЕЦ=====================================