К сожаленью, день рождения...

[Катя Симонова]

Что бы ни случилось, по крайней мере в ближайшие несколько месяцев, ты, Катя, у нас будешь первой в списке подозреваемых.

Вот и все! Приплыли! Теперь она, Катя самая главная преступница в гимназии! Катька почувствовала, что в ней опять закипает волна возмущения. В конце-концов, не она первая отсюда убегает и нарушает запреты! Даже в ее классе Катя знала пару таких... Но, насколько она знала, никого не считали подозреваемыми, а ее будут! Смысл теперь извиняться и правду рассказывать! Все равно не поверят ни единому слову.

- Приятно тебе это осознавать? Приятно, что мы отказываемся слепо верить твоим обещаниям, помня, что когда тебе очень сильно чего-то захочется, ты скажешь и сделаешь всё, чтобы получить желаемое? А, может, сейчас ты просто хочешь, чтобы тебя поскорее отпустили? - я вопросительно поднял брови. - Ради этого говоришь правильные вещи... Напомни мне, пожалуйста, какое это по счёту для тебя наказание?

Снова защипало в глазах. Ну как такое может быть приятно?! Это в сто раз хуже ремня! Когда ты говоришь, а тебе не верят. Катька тяжело вздохнула.
- Нет, - сказала она, помотав головой, - совсем не приятно. А наказание... третье.
Да, это надо умудриться, чтобы за полтора месяца ТРИ раза нарваться. Да на это особый талант нужен, и она, Катя Симонова его определенно имеет.
Катька перевела взгляд на Лидию Сергеевну... И тут ей показалось... просто на одно мгновение показалось, что перед ней сейчас стоит не завуч, а мама, ее Катькина мама, которая ... Интересно, что мама сказала бы сейчас? А если бы она, Катя, так поступила со своей мамой?! Она бы очень волновалась, узнав, что ее дочка пропала. Сразу вспомнилась та давняя история на даче...
Тогда, два года назад, когда они отдыхали на даче, оттуда сбежала Линда, мамина любимая собачка. Мама тогда очень переживала, целый день ее искала, и Катя тоже бегала по дачному поселку в поисках Линды и даже плакала. Но все было напрасно! Собака как сквозь землю провалилась! Только к вечеру Линду, такую всю дрожащую и грязную, нашел сосед где-то в районе железнодорожной станции и привел ее к ним, . Тогда Катька на всю жизнь запомнила то чувство беспомощности, когда не знаешь, где искать пропавшее животное и сделать ничего не можешь. а остается только ждать и надеяться на лучшее. Так то - собака, она о себе дать знать не могла, а вот Катя могла! Блин! Вот не надо было слушать Белову, а надо было в гимназию звонить, как только телефон на зарядку поставила.
И тут она почувствовала, что просто обязана извиниться, и плевать, что ей не поверят!
- Лидия Сергеевна, пожалуйста не сердитесь на меня, - начала она, - Я знаю, что поступила некрасиво, Вы мне не разрешили, а я все равно уехала... Я хотела по-своему сделать, но не подумала, что Вы... будете беспокоиться за меня. Вы же беспокоились, да?

[Лидия Сергеевна]

- Лидия Сергеевна, пожалуйста не сердитесь на меня, - начала она, - Я знаю, что поступила некрасиво, Вы мне не разрешили, а я все равно уехала... Я хотела по-своему сделать, но не подумала, что Вы... будете беспокоиться за меня. Вы же беспокоились, да?

Завуч продолжала внимательно смотреть на Катю и, судя по выражению лица девочки, какие-то мыслительные процессы в её голове всё-такие зародились. Жаль, что читать мысли они ещё не научились, потому что было бы очень интересно проследить рождение правильной мысли или убедиться в том, что её там нет.

Симонова заговорила и Лидия Сергеевна с удивлением услышала в её голосе сомнение. Сомнение по по поводу беспокойства?..

- Да, Катя, я беспокоилась, переживала за то, что с тобой происходит, никто ли тебя не обидел, есть ли у тебя еда и возможность добраться домой, не попала ли ты в больницу, - завуч старалась говорить проникновенно, не повышая голоса, чтобы девочка могла прочувствовать всю ту боль и страх, которые могут твориться в душе человека, который не может найти ребёнка. - Ты не можешь думать ни о чём другом, всю тебя заполняют мысли об этом и параллельно тебя захватывает чувство абсолютного бессилия от осознания того, насколько огромна Москва на фоне одной маленькой девочки, находящейся где-то в ней.

Наверное дальше можно было не продолжать, но завуч решила, что картина должна быть полной.

- В какой-то момент ты понимаешь, что надо звать на помощь, собираешься звонить в полицию, поисковые отряды, ставить на ноги всех, кого можно и пытаешься гнать из головы самую страшную мысль - а что, если я её не найду?.. - она постаралась поймать Катин взгляд, чтобы понять, удалось ли донести всю глубину тех чувств, о которых она сейчас рассказала.

[Катя Симонова]

- В какой-то момент ты понимаешь, что надо звать на помощь, собираешься звонить в полицию, поисковые отряды, ставить на ноги всех, кого можно и пытаешься гнать из головы самую страшную мысль - а что, если я её не найду?.. - она постаралась поймать Катин взгляд, чтобы понять, удалось ли донести всю глубину тех чувств, о которых она сейчас рассказала.

Значит она действительно волновалась! И беспокоилась о ней, о Кате, не только потому, что она несет ответственность, а просто, как человек.
Конечно, девочка не вполне могла понять, что значит потерять ребенка, но что значит потерять любимую собаку, она могла себе представить. И сейчас она прочувствовала все то, что по-видимому чувствовала Лидия Сергеевна, узнав, что Катя пропала.
Как же нелегко было смотреть Лидии Сергеевне прямо в глаза, потому что было попросту стыдно.
- Я понимаю... теперь понимаю, - хрипло проговорила Катя, - я об ЭТОМ не подумала, ну...что Вы волноваться будете, я о себе только... Простите меня, пожалуйста, я больше так не поступлю...никогда! Я обещаю.
На глаза вновь навернулись слезы, и не в силах больше сдерживаться, девочка горько заплакала. Теперь ей было себя не жалко, но в чем причина этих слез, она так и не могла себе объяснить - она не знала, что это называется совесть.

[Николай Александрович]

- Я понимаю... теперь понимаю, - хрипло проговорила Катя, - я об ЭТОМ не подумала, ну...что Вы волноваться будете, я о себе только... Простите меня, пожалуйста, я больше так не поступлю...никогда! Я обещаю.
На глаза вновь навернулись слезы, и не в силах больше сдерживаться, девочка горько заплакала.

Я молча сидел и наблюдал за происходящим.

Меня удивляло, что считающая себя взрослой Катя не думала о таких вещах. Видимо, для неё мы всего лишь учителя... Надоедливые и неудобные, которые мешают им жить в своё удовольствие просто потому, что имеют на это право. Которых можно не слушаться и обманывать, а потом, если удалось избежать неприятностей, хвалиться этим перед одноклассниками и замышлять что-то новое в полной уверенности, что и новое нарушение тоже сойдёт им с рук.

Такие разговоры таких детей, как Катя, заставляли заглядывать глубоко в их проступки. Детально анализировать собственную дурость... ставить себя на место другого человека. Не просто твердить "я понимаю", когда уже и выхода другого нет, а из-за этого понимания по-настоящему плакать от стыда.

Именно поэтому я прервал порку. Я чувствовал, что одним ремнём не добьюсь нужного эффекта: с Катей можно было договариваться не только посредством страха - а этот метод был у меня исключительно для самых бестолковых и упрямых. Огрызаясь и швыряя вещи, девчонка, бесспорно, показала себя во всей красе, но дальше проявляла относительную сознательность. Общими усилиями мы с Лидией Сергеевной добились определённых результатов.

Я решил сменить тактику.

- Катя... - пришлось дождаться внимания ребёнка. - Вот смотри. Тебе уже досталось от меня примерно двадцать пять раз... плюс-минус. Ты как считаешь... за всё, что ты натворила, этого было достаточно?

[Лидия Сергеевна]

- Я понимаю... теперь понимаю, - хрипло проговорила Катя, - я об ЭТОМ не подумала, ну...что Вы волноваться будете, я о себе только... Простите меня, пожалуйста, я больше так не поступлю...никогда! Я обещаю.

Впервые с того момента как Катя вошла сегодня в её кабинет, Лидия Сергеевна ощутила искренность тех слов, которые она говорила. В этот раз она действительно думала о том, что говорила, а не произносила дежурные фразы. Завуч задумалась о том, насколько осознанны были действия девочки в тот момент, когда она появилась в сети, но игнорировала сообщения и звонки. Была ли у неё возможность ответить? Намеренно ли она усугубляла ситуацию? И стоит ли вообще об этом говорить сейчас?..

Пока в её голове кружился хоровод этих мыслей, Николай Александрович задал Кате очень интересный и важный вопрос. Очень важный! И, пожалуй, ответ на него им обоим сейчас и покажет на сколько Катя осознала, что она натворила.

[Катя Симонова]

- Катя... - пришлось дождаться внимания ребёнка. - Вот смотри. Тебе уже досталось от меня примерно двадцать пять раз... плюс-минус. Ты как считаешь... за всё, что ты натворила, этого было достаточно?

Вопрос Николая Александровича прозвучал неожиданно и моментально сбил Катю с толку. Она совсем не ожидала услышать от него такое. Достаточно или нет, она не знала, и не знала, существует ли какое-нибудь правило, где сказано, за какой проступок сколько полагается. Но в любом случае от нее здесь все равно ничего не зависит. По ее мнению совсем не надо было ее лупить, вообще ни разу, ведь она и так все прекрасно поняла, без ремня. Но с другой стороны, в прошлый раз ей за гораздо меньший проступок от Юрия Васильевича досталось примерно столько же. Значит недостаточно? Ну нет, сказать такое у нее язык не повернется. Она глубоко вздохнула:
- Я не знаю... Ну, я понимаю, что много чего натворила сегодня, и ушла без разрешения, да еще и Майю с бабушкой втянула во все это, и эту, как ее, ну в общем, алкоголь я пила, совсем немножко, но все равно, чего уж там... Я... все это заслужила, но я и правда не знаю...Но если вы считаете, что этого недостаточно, то...ну...что же..., - Катька махнула рукой. Закончить фразу она не смогла.

[Лидия Сергеевна]

- Я не знаю... Ну, я понимаю, что много чего натворила сегодня, и ушла без разрешения, да еще и Майю с бабушкой втянула во все это, и эту, как ее, ну в общем, алкоголь я пила, совсем немножко, но все равно, чего уж там... Я... все это заслужила, но я и правда не знаю...Но если вы считаете, что этого недостаточно, то...ну...что же..., - Катька махнула рукой.

Лидия Сергеевна внимательно слушала, что начала говорить девочка, только что-то это было совсем не то. "Её" Кого её? У завуча даже мелькнула мысль, уж не про неё ли саму это, но это было бы совсем по-хамски. Или Катя про свою подружку? Или?.. Алкоголь? Её??? Сразу на ум приходила только водка. Потом всплыла текила, а следом самбука - одно другого лучше, так что добавка в виде "совсем немножко" ничем не помогла, а точнее, она сделала только хуже. Ведь все в этом помещении знали, что Кате было плохо. От немножко плохо не бывает, но видимо у Кати свои мерки. Да и судя по всему, раскаяния хватило совсем не надолго, либо касалось только одного из многих пунктов...

[Николай Александрович]

- Я не знаю... Ну, я понимаю, что много чего натворила сегодня, и ушла без разрешения, да еще и Майю с бабушкой втянула во все это, и эту, как ее, ну в общем, алкоголь я пила, совсем немножко, но все равно, чего уж там... Я... все это заслужила, но я и правда не знаю...Но если вы считаете, что этого недостаточно, то...ну...что же..., - Катька махнула рукой.

Я почему-то был уверен, что Катя всё поняла. И я был готов к единственно правильному ответу. Но нет... Поистине раскаивающийся ребёнок, пусть и трясущийся от страха, признал бы, что чрезвычайно серьёзный проступок требует чрезвычайно серьёзного наказания. И это можно было выразить не словами - о таком действительно очень тяжело попросить. Если бы Катя так думала, я бы её состояние уловил.

Вместо этого я стал свидетелем очередного перечисления "заслуг". А также наглого отрицания уже известного факта!

Я несколько секунд молча смотрел в заплаканное лицо девочки.

- Лично я считаю, что этого было недостаточно. Более того, Катя... за такие дела я обычно наказываю не ремнём. А за некоторые вещи я вообще исключаю из гимназии! Почему ты думаешь, что мы с Лидией Сергеевной хотим отвечать головой за таких детей, как ты? Ты считаешь, мне надо, чтобы меня посадили на долгий срок, если с кем-то из вас, сбежавших без разрешения не пойми куда и занимающихся там не пойми чем, что-нибудь случится?! А случиться может что угодно! - я перешёл на крик: - Под машину попадёте! Не с той компанией свяжетесь! Напьётесь, подерётесь... тебя, девочку, могут изнасиловать и убить - я в жизни не узнаю, что произошло! Мы ведь не просто так не разрешаем вам покидать школу - мы делаем всё, чтобы здесь вы были в безопасности! В отличие от вас, нам небезразлично, что с вами будет! Но вы мало того, что сбегаете, не думая о наших волнениях, вы ещё и создаёте ситуацию, когда из-за вас мы можем понести уголовную ответственность!

Я встал и подошёл к Симоновой.

- Ты чуть больше месяца учишься в гимназии! Почему это уже третье наказание для тебя?! Почему ты так себя ведёшь?!

[Катя Симонова]

Все то, что говорил дир Катя понимала. Случись с ней что, так ему первому голову снесут.Но он заговорил об исключении?! Значит не зря она волновалась и он действительно может это сделать. А что скажет папа?! Нет, с папой-то она сумеет договориться, но жить с мачехой, которая тебя ненавидит? Нет, лучше уж здесь. Возможно стоило сказать : " Да, конечно, мне мало, всыпьте мне еще пожалуйста, и побольше" или все в таком духе. Но так сказать она не могла, хотя и понимала, что поступок ее очень серьезный, и наверное того, что она уже получила действительно недостаточно. Но с другой стороны, понимать это одно, а получать это совсем другое, тем более, что задница еще хорошо напоминала о недавно перенесенных страданиях.
Как-то все это было для нее слишком сложно. Она не знала, что ей делать, и что отвечать, и вообще... может, лучше молчать?

- Ты чуть больше месяца учишься в гимназии! Почему это уже третье наказание для тебя?! Почему ты так себя ведёшь?!

Нет, не могла она объяснить, даже себе, почему так происходит. Вроде ничего плохого и не хочешь, а оно само так получается. И что говорить? Но все-таки сказать что-то надо было, и она тихо произнесла:
- Я не знаю. Но я больше не буду, я обещаю.
Блин! Вышло как-то совсем по-детски, но больше на ум ничего не приходило. Но все-таки она почувствовала, что этого недостаточно, и тогда она, вдруг решившись, еле слышно проговорила:
- Я... заслужила... все...это... И я... мне...полагается... больше..., - последнее слово было произнесено шепотом.
Сказала это, и тут же испугалась. Теперь обратного пути нет! Все! Сама себя приговорила! Теперь дир ее точно прибьет!
Девочка стояла, опустив голову, и слезы снова предательски потекли из ее глаз.

[Николай Александрович]

...она тихо произнесла:
- Я не знаю. Но я больше не буду, я обещаю.
Но все-таки она почувствовала, что этого недостаточно, и тогда она, вдруг решившись, еле слышно проговорила:
- Я... заслужила... все...это... И я... мне...полагается... больше..., - последнее слово было произнесено шепотом.
Девочка стояла, опустив голову, и слезы снова предательски потекли из ее глаз.

Я выдержал паузу, в течение которой сосредоточенно смотрел в окно. Неужели мне нужно было пригрозить отчислением, чтобы этот ребёнок наконец понял, что мы здесь не в игры играем?! Столько времени объяснять и биться головой о стену... увещевать, направлять... а стоило просто накричать - и лёд тут же тронулся! Тут же и совесть подала голос, и вот уже сама девчонка больше не сомневается, надо ей ещё или нет!

Я принял простое решение.

Вернувшись к столу, я взял свой ремень и начал вдевать его обратно в брюки. Много времени у меня это не заняло. Я застегнул пряжку и обратился к Лидии Сергеевне:

- Думаю, что дальше будет уместно воспользоваться тростью. Сейчас её принесу.

Я повернул замок и, убедившись, что никто не увидит Симонову в таком виде, пошире открыл дверь. Впрочем, секретаря на рабочем месте до сих пор не было. Я быстро пересёк приёмную и зашёл в свой кабинет.

[Катя Симонова]

Внезапно до Катьки дошло, в каком виде она стоит перед двумя взрослыми. Ладно еще Лидия Сергеевна, но перед диром стоять с практически голой задницей было невероятно стыдно, даже если он и не смотрел на нее специально. Девочка потянула руки назад и осторожно поправила трусы, затем попыталась натянуть блузку пониже, но та была слишком короткая, чтобы что-то прикрыть.

Когда директор взял ремень, у Катьки все внутри похолодело, но он стал вправлять его в брюки.
"Неужели все?! Закончилось? Меня простили?!" - девчонка уже готова была праздновать победу, как вдруг:

Я застегнул пряжку и обратился к Лидии Сергеевне:

- Думаю, что дальше будет уместно воспользоваться тростью. Сейчас её принесу.

Сиюминутная радость улетучилась в тот же миг, и на ее место пришел ужас, огромный и пронизывающий насквозь. Она не могла поверить своим ушам.
Как-как он сказал?! Трость?!! Не может этого быть! Нееет! Не хочу!
Девочка хотела что-то сказать, но от страха горло сдавило так, что из него не вылетело ни звука.
Пока она стояла с открытым ртом, Николай Александрович уже вышел из кабинета.
Катька попятилась к близлежащему углу и мотая головой, расширенными от ужаса глазами, словно затравленный зверек, смотрела на Лидию Сергеевну.

[Лидия Сергеевна]

-А случиться может что угодно! - я перешёл на крик: - Под машину попадёте! Не с той компанией свяжетесь! Напьётесь, подерётесь... тебя, девочку, могут изнасиловать и убить - я в жизни не узнаю, что произошло! Мы ведь не просто так не разрешаем вам покидать школу - мы делаем всё, чтобы здесь вы были в безопасности! В отличие от вас, нам небезразлично, что с вами будет! Но вы мало того, что сбегаете, не думая о наших волнениях, вы ещё и создаёте ситуацию, когда из-за вас мы можем понести уголовную ответственность!

Как же прав был Николай Александрович. К счастью, он приехал в школу, когда эпопея с поисками уже была завершена, а она сама чего только не успела передумать - фантазия в такие моменты включается на все сто, хотя её никто не просит и отключить эти мысли невозможно, хоть и гонишь их от себя всеми возможными способами, стараясь убедить себя в том, что всё будет хорошо.

- Думаю, что дальше будет уместно воспользоваться тростью. Сейчас её принесу.

Катька попятилась к близлежащему углу и мотая головой, расширенными от ужаса глазами, словно затравленный зверек, смотрела на Лидию Сергеевну.

Лидия Сергеевна лишь молча помотала головой, показывая, что ничем Кате сейчас помочь не сможет. Да, она понимала, что девочка боится, это естественно, но, увы, она сама этого добивалась. Неосознанно конечно, но, однозначно, если бы она уже здесь, в кабинете, вела себя по-другому и пришла к верным выводам раньше, всё бы ограничилось ремнём. Тоже не сладко, но однозначно лучше, чем трость. Сейчас же завуч была полностью на стороне Николая Александровича - Катя заслужила такое наказание!

[Катя Симонова]

Катька увидела, что Лидия Сергеевна отрицательно помотала головой, и окончательно сникла. Нет, конечно она и не расчитывала на ее поддержку. Все-таки девочка понимала, что своим идиотским поступком заставила Лидию Сергеевну волноваться, и она на нее здорово сердится, и вообще вряд ли когда-нибудь она ее теперь простит, но все же...
Господи, как же страшно-то! Это же будет еще хуже, чем в первый день! Тогда она хоть ремнем не получила, а сейчас?! И винить в этом совершенно некого, только себя! Дура безмозглая! Хоть бы скорее все закончилось! А еще лучше, чтобы не начиналось вовсе - пусть произойдёт что угодно - землетрясение, пожар, нашествие инопланетян, только не трость, только не это! Да она станет самой послушной девочкой в гимназии, нет... в Москве, нет... даже в мире! И никуда из гимназии ваще больше не выйдет! И не только из гимназии, а из комнаты тоже! Только не это!
- Не надо! Пожалста, пожалста, пожалста! - она и не заметила, что произнесла последнюю фразу вслух, правда еле слышно.

[Николай Александрович]

У себя в кабинете я прикрыл дверь и подошёл к шкафу. Из него я достал две трости, после чего несколько секунд размышлял, какую из них выбрать для Кати. Девчонка заслужила быть выпоротой по первое число... Если в прошлый раз я использовал трость покороче, то сейчас мне в руки просилась та, что была длиннее и толще. Я вздохнул и короткую трость убрал обратно в шкаф. Затем ненадолго задержался у зеркала, поправляя рубашку и слегка съехавший набок галстук.

За это время в кабинете у Лидии Сергеевны произошли перемены... Что тут случилось, я не знал, однако Симонова отошла от стула и теперь стояла где-то в стороне, пряча от меня свою попу.

- Катя, живо на место! - сказал я ей и, зайдя внутрь, снова запер дверь.

[Катя Симонова]

Нет! Не произошло никакого чуда! Никто и ничто ее не спасет!
Когда директор вошел, и Катька увидела у него в руках трость, такую длинную и страшную, ее буквально затрясло мелкой дрожью. Девочка еще сильнее вжалась в угол, мечтая провалиться на этом месте, стать кем угодно: хоть этой лампой, хоть вон той рыбкой в аквариуме, только бы не испытывать то, что испытывает сейчас она.

- Катя, живо на место! - сказал я ей и, зайдя внутрь, снова запер дверь.

На этот раз ослушаться она не посмела. Ноги не хотели ее слушаться, но все-таки собрав последние силы, она заставила себя сделать несколько шагов к "эшафоту". Она готова была просить, умолять Николая Александровича простить ее и не наказывать ТАК, готова была пообещать что угодно, но так и не смогла произнести ни слова.